Yoo Kihyun | Ю Кихён

пролог

дата рождения: 22.11.1991 [23 y.o.] ориентация: бисексуален

профессия: преподаватель фортепиано принадлежность: инквизитор, изгоняющий

история
Единственное окно скромной спальни Кихёна было с видом на стоящую вдалеке церковь: никакие другие постройки не омрачали пейзаж, поэтому порою казалось, что ее шпиль с неразличимым для глаза распятием пронзал ставшее вдруг таким низким небо. Дом его родителей стоял на самом краю поселения, далеко-далеко за городом, и между ним и церквушкой была лишь одна преграда, растянувшаяся на пару десятков метров - совсем старое и давно не пополнявшееся кладбище, которое местные власти определенно пустят в расход, все равно от захоронений давно отказалась большая часть населения. До церкви можно было дойти по-разному, обойти, например, кладбище с двух сторон, но дабы сэкономить время самый рациональный путь был всего один. Лет в семь Кихён даже перестал упираться: он больше не ревел как маленький, когда мать, до боли сжимая его тоненькое запястье, тащила сына за собою по узким тропинкам вдоль забытых могил. Туда, где в лучах рассветного солнца сияли витражи в окнах церкви, ставшей спасением. Доходя до нее мальчик всегда успокаивался, боясь оглядываться назад, а двери здания он открывал, задерживая дыхания от благоговейного трепета.
Своего отца Кихён никогда не знал, а его мать, кажется, давно забыла, как выглядело лицо того мужчины, который исчез, едва узнав о беременности подружки на одну ночь. Жив он был или мертв, мальчика это никогда не волновало: ему совсем не хотелось мечтать "а что если бы", когда окружающая его реальность и так была не самой благоприятной. Кихён жил с матерью в доме, где, когда ребенку было всего пару лет, умерли ее родители. Все детство он провел наедине с нею - глупой, распутной женщиной, которая замаливала свои грехи только для того, чтобы вновь порочить свою честь и чернить свою душу с чистого листа. Она не занималась никаким хозяйством, спихивала сына добродушным соседкам и совсем не уделяла должного внимания его воспитанию. С пяти лет немного выручать начала школа: Кихён, несмотря на все проблемы с социализацией в обществе сверстников, схватывал предлагаемый материал на лету. А еще приводил за собою домой все новых и новых кошек, сколько бы мать ни выкидывала их обратно на улицу, и скромную школьную библиотеку медленно, но верно грозился перечитать всю целиком. И каждые выходные по традиции в церковь, всегда с матерью, всегда проверенной дорогой. Чуть позже мальчишка стал прибегать туда и один, с книжками в рюкзаке и со слепыми котятами в обнимку, веселил тамошних сестер своей улыбкой и заставлял их удивляться той серьезности, с которой он подходил даже к чтению самой обыденной молитвы. Кихёну исполнилось одиннадцать, когда в жизни его матери наступил самый счастливый день.
Настоятели в монастыре говорили, что у него дар, а отсюда права, обязанности и предназначение. Кихён спокойно воспринял разлуку с какой-никакой, а все-таки любимой матерью, совершенно новое место обитания и круг общения, какую-то внезапно рухнувшую на его плечи ответственность. Прошло не так много времени, чтобы мальчик полюбил свой новый дом всей душою и принял положенную себе судьбу со смирением и еще почему-то с гордостью. Образование здесь было куда лучше среднего, большая часть дня уделялась служению и даже к физической подготовке можно было привыкнуть. Особых друзей заводить было не к чему, но Кихён с возрастом научился понимать тех, кого называли простыми людьми, хотя компания книг и по сей день ему милее любой задушевной беседы. Один старший инквизитор-наставник однажды взялся учить желающих нотной грамоте и, спустя пару лет, обзавелся одним преданным учеником из ряда подрастающего поколения. Во внеурочное время Кихён с мало скрываемым удовольствием учился играть на фортепиано, мечтая сесть когда-нибудь за монастырский орган. Это хорошо отвлекало от того, чему учили его все основное время - убивать нечисть. К своей миссии на этом свете Кихён тоже относился с почтением.
Его ненависть к адовым созданиям была воспитана Церковью: посеянная ею в голову Кихёна мысль о том, что все они должны быть мертвы, прижилась в набожном мальчике и начала давать свои плоды, когда он с возрастом обретал все больше силы, которую принимал как дар свыше. Хладнокровие тоже пришло с годами, хотя Кихён с детских лет отличался спокойствием, ныне принимающим форму равнодушия, и ответственностью, давно перешедшей грань педантичности.
Оставаться под крылом обители вечно было невозможно: в жизни юноши была цель, приступить к выполнению которой рано или поздно пришлось бы. Дабы на что-то жить, Кихён, помимо всего прочего, начал профессионально заниматься тем единственным, что он умел, кроме изгнания нечисти с этого света, поэтому ныне в индивидуальном порядке учит чужих разной степени избалованности детей игре на фортепиано, ненароком прививая лучшим из них любовь к Господу Богу. Она никогда не остается безответной.