че за херня ива чан

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » че за херня ива чан » черновик » павтыдвтмдывта


павтыдвтмдывта

Сообщений 121 страница 150 из 151

121

про прототипы кирисаки даичи и намеренное причинение травм в нба!

если кратко, то:
были ли случаи преднамеренных сильных травм в нба? да.
было ли это командной философией? да.
помогло ли это стать чемпионами? да.

прозвище ханамии - акудо, на английский переводится буквально как бэд бой. это отсылка к определенной эпохе команды детройт пистонс. они были чемпионами нба 1989 и 1990 годов, из-за стиля игры, жесткого и грубого, их и называли бэд боями.

если подетальнее, то можно так:
все началось в 80-ом, когда менеджмент начал собирать команду, и по сути в итоге там не было (на момент чемпионства) ни одной реально крупной звезды, был один спаянный несгибаемый организм. айзея томас (лидер) говорил, что вся команда была как клубок, конца которого было не найти. плюс с учетом всеобщей ненависти они не могли рассчитывать на кого-то, кроме себя, поэтому, помимо всей славы плохишей и мудаков, пистонс 89-90 были командой с большой буквы (несмотря на то, что я пишу лапслоком).

челы из нынешнего руководства нба говорили, что сейчас бы им бы так не позволили играть. команда была защитной, дрались за каждый мяч, грызлись за каждый сантиметр площадки, и подобная агрессия подразумевала очень жесткую игру. под кольцом была просто мясорубка, туда страшно было соваться - обязательно потом кто-то валялся на полу.
кевин макхейл (играл тогда в селтикс) утверждал, что рик махорн (один из ключевых игроков тех пистонс) году нарочно пытался наступить ему на ногу, сломанную в прошлом году. билл лэймбир (тоже ключевой, о нем позже) говорил, что падая пытался задеть под собой как можно больше игроков. фолили подло, но профессионально.

и сначала менеджеры пытались бороться с образом команды, но потом забили. бэд боям нравилось быть бэд боями, им было реально плевать на все, то про них думают, особенно когда они - уже чемпионы нба.

они не начинали драки сами, они их провоцировали, а все физическое насилие было только прелюдией к психологическому. потому что тысячу раз задетые игроки теряли концентрацию, зверели, пытались фолить в ответ и нить игры ускользала. билл лэймбир утверждал, что именно это считал сломанным оппонентом - когда вместо игры соперник начинал думал и циклиться на жёсткой игре лэймбира.

например: это 1987 год, игра с бостон селтикс и его звезда ларри берд, поведшийся на провокацию
https://www.youtube.com/watch?v=oCu5rO2ETvs
(лучшая часть - пытающийся не заржать айзея томас)

про лэймбира хочется отдельно, он был столпом обороны, центровым, неповоротливым, непрыгучим и не самым талантливым, но он прекрасно справлялся со своей работой - защищать кольцо и всех бесить. белый парень, направо и налево обижающий чёрных? ему желали смерти, его тысячу раз пиздили по лицу, его ненавидел буквально каждый, но лэймбир этим наслаждался. он черпал в чужой ненависти силу, и она работала на него, он был стойкий, всегда выходил на поле, всегда был готов принимать драку. соперники выходили на площадку, взбешенными заранее, а он абсолютно спокойно делал свое дело - пихал локти под ребра, встречал ладонями по лицу, толкался и так без конца.
мой любимый и самый запомнившийся момент из документалки: один раз соперник свалился лэймбиру под ноги, и другой игрок пистонс протянул ему руку, чтобы помочь подняться, но лэймбир ударил партнера по руке, чтобы соперник корячился и вставал сам. пустяк, но можно представить, как в разгар матча это бьет по нервам, и кучей таких ослаблений морально и физически пистонс уничтожали соперников.
например: вот он красавец https://www.youtube.com/watch?v=jRqFFsaxCjA

лидером и сердцем команды же был маленький разыгрывающий (всего метр 85 см) айзея томас. его грех - лицемерие. во-первых, он был безусловно талантлив и умен, пистонс были выстроены вокруг него, именно он руководил этой жестокой игрой, и при этом вне поля был безмерно очарователен и улыбчив. слышала мнение, что он ради команды пожертвовал своим имиджем, так-то мог стать всеобщим любимчиком. в 1992 году его не взяли в сборную (та самая дрим тим), потому что никто не хотел с ним играть, в первую очередь, джордан.
он был противником индивидуализма и топил за командную работы (на матче всех звезд 85-ого томас не давал джордану пасы, считая, видимо, что тот слишком выебывается и тянет на себя одеяло). а в детройте все приходили друг другу на помощь, например, тогда еще там играл деннис родман, и он самоотверженно говорил, что если бы грубая игра потребовала от него сломать себе руку, он бы сломал.

под конец эпохи были терки с буллсами (чемпионами с 91 по 93), которые нылись, что игра пистонс вредит баскетболу в принципе. в 1990 они допрессинговали джордана до того, что он согласился с тем, что слаб физически перед такой игрой, и проигрыши буллс пистонсам помогли джордану прийти в форму, в которой он стал непобедим. есть такое даже понятие как "правило джордана" - двойная, а то и тройная опека над ним. не то чтобы это придумали в детройте, но они довели это правило до абсолюта - минимум атак, максимум стресса.
например: финал 89 https://www.youtube.com/watch?v=79AEcctiOzU

вывод:
все параллели между персонажами куробаса и баскетболистами нба условны и официально не подтверждены, настолько я знаю, но ни раз встречала мнение, что ханамия во многом схож с айзеей томасом, лидером бэд боев - умный, харизматичный, отчасти лукавый, идентичная позиция разыгрывающего и лидерская роль в команде. ну а параллели между командами бросаются в глаза сами: жесткая подлая игра и вывод соперников из себя, чтобы захватить моральное преимущество. второй такой команды, как детройт пистонс эры бэд бойс, не было.

откуда инфа: читала всякие статьи, но, в основном, документалка про команду: https://www.imdb.com/title/tt3682160/

0

122

ханамия вздрогнул от одного лишь прикосновения пальцами. ему всю жизнь казалось, что стыд у него предусмотрительно вырезали как рудимент, но сейчас не было возможно даже просто поднять голову. ему не нужно было смотреть, чтобы знать, как это смотрится: ладонь киёши на его бедрах, заднице, оглаживающая, сжимающая. горячие пальцы по не менее горячей коже. ханамия старался дышать спокойнее, но рту пересохло почти моментально. томительное ожидание накручивало новый оборот петли на шею с каждой секундой промедления, но потом промеж ягодиц лег горячий член, и ханамия почувствовал, как хватка на бедрах усилилась. с первым медленным толчком он реагировал всем телом: сведенные лопатки, чуть дрогнувши колени готовы были разъехаться сильнее, простынь под пальцами тут же намокла. он задушил в себе болезненный стон. хоть сколько готовься, к члену киёши всегда сперва нужно было привыкать. и он крепко держал ханамию, входя в напряженное тело постепенно и неспеша. быть может, для него это была любовь и забота, но ханамии все равно оборачивалось в пытку - так он мог прочувствовать полноценно каждый сантиметр входящего в него ствола. по нервным узлам заискрил переменный ток, нагревший кровь до кипятка; ханамия горел, потому что со всей этой тяжестью было так хорошо. киёши следил за тем, как оседают его сведенные плечи и расслабляются, как разжимаются пальцы и тише становится дыхание, и только после повел бедрами. от этой узости, жара, тесноты, обволакивающей его член, потемнело в глазах и замерло оборванное дыхание на губах. все сразу было как надо - глубокие, медленные движения, почти выходя целиком и вновь до упора. ладонями пришлось сжать ханамию сильнее, потому что с каждым разом член двигался все размашистее и свободнее, и макото двигало вместе с ним. его пальцы вновь ухватились за измятую простынь, на шее заблестели капельки пота, он все держал голову опущенной, не найдя в себе сил обернуться и посмотреть, как у киёши ходуном ходила грудь и на предплечьях выступили вены. слабые всхлипы все быстрее превращались в длинные мучительные стоны, пускай мукой вдалбливание ханамии в кровать вовсем не было. киёши держал крепко: макото нарисовал себе в голове синяки на своих бедрах от его намертво сжимающих пальцев и застонал еще громче. член терся об простынь внизу, шансов коснуться себя совершенно не было; он больше не мог ничего, и эта слабость разливалась самым тщательно скрываемым удовольствием, ядовитым, опасным, таким, что обнажал сильнее любой самой открытой позы. все, что он еще мог - это лишь прогнуться в спине, и по ней тут же поползла рука киёши, влажная, обжигающая, прошлась по позвоночнику и задержалась на пояснице. безволие было таким опьяняюще сладким, вся власть, как и сам ханамия, отдалась безвозвратно теппею. остался только его член, его руки, его голос, раздавшийся сверху, но все равно потерявшийся в скользком звуке ударов влажной кожи об кожу. с ускорением, силой, тяжестью стало все труднее держаться относительно ровно, у ханамии по мокрой простыни едва не разошлись колени, но пальцы киёши вновь вцепились во внутреннюю сторону липких от смазки и пота бедер, и он вжал ханамию в себя сильнее, толкнувшись так глубоко, что кожа и мышцы под его ладонями мелко задрожали. хребет из него будто вырвали одним ударом, и ханамия готов был поклясться, что он сейчас кончит без рук только лишь от того, как киёши натягивает его на свой член, ощущая дрожь всего его тела. но ханамия выгнулся, лопатки вновь свелись, а пальцы конвульсивно сжались, и он, вернув себе опору на локти, повел задницей сам, навстречу движеньям киёши, отчаянно насаживаясь на его член. быть настолько заполненным стало до одури необходимо, горло царапали громкие стоны, каждое вхождение члена внутрь было все более хлестким и сильным ударом, и хлюпающие звуки сводили ханамию с ума. киёши замер, и он инстинктивно подался назад, не желая разрывать близость, но это лишь еще больше усугубило теппею положение. он вытащил член, и ханамия знал, как он выглядел - налитый кровью, текущий смазкой, с темнеющей кожей и такой твердый. киёши схватил одной рукой горячее, раскрасневшиеся бедро, фиксируя плохо держащегося на коленях ханамию, и в пару движений ладонью по члену кончил ему на прогнутую пояницу. ханамия ответом ему лишь нетерпеливо, просяще завыл.

0

123

руслан енисейский - вебкам модель, умница красавица, по нему все томно дышат
юра татищев - старый друг руслана и первый день в спб
илюха томин - админ в студии и подай принеси, томно дышит
таня турская - управляющая студии
костя уралов - мент мимо шел
дугар ангарский - татуваировщик, начинает томно дышать очень быстро
коля сибиряков - сосед руслана по падику, томно дышит
саша романов - экс вебкам модель, погнали за долбеж
https://sun9-59.userapi.com/impf/O1rBBQ … type=album
https://sun9-69.userapi.com/impf/ZhmWfw … type=album

0

124

[indent] ODESSA ► THE TALE OF BYGONE YEARS
https://forumupload.ru/uploads/001b/2a/da/1116/400702.png https://forumupload.ru/uploads/001b/2a/da/1116/719939.png https://forumupload.ru/uploads/001b/2a/da/1116/570916.png https://forumupload.ru/uploads/001b/2a/da/1116/547228.png
оригинальные арты и автор идеи: миори

[indent] ОДЕССА: ДУНАЙСКИЙ ЕВГЕНИЙ
https://forumstatic.ru/files/0019/a4/9b/46464.png
мы знаем, что значит терять, это значит мы выживем

пост

от лица любого персонажа;

0

125

[indent] Krasnoyarsk: 
https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/921075.png https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/671979.png https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/755188.png https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/802934.png

[indent] ► THE TALE OF BYGONE YEARS
https://forumstatic.ru/files/0019/a4/9b/46464.png
playingtheangel, pyrokinesis - абьюзер

руслан никогда не бывает желанным гостем. его встречают, как чуму возле порога, как ментов, приехавших по вызову, как скорую, которая опоздала. руслан отвечает взаимностью. глаза лисьи, но яд под языком змеиный. ничего не боится, за словом в карман не полезет. никому не позволяет обмануться в жестокости своих морозов и черноте своего неба.

«красный» в те времена означало «красивый». руслану не очень нравится то, что он видит в зеркале, но все остальные в восторге. коля раздражает тем, что просто существует таким большим и наивным. дугар - тем, что не ломается и все терпит. кто там еще? максим, матвей? нищеебы. никита должен тебя любить, а он тебя попросту боится. руслан будет злиться, руслану не понравится. знаешь что? упездывай на урал к своим татищевым.

а потом руслан останется один и будет всех ненавидеть. за пределами городами - пугающая до черта сибирь, внутри - бесконечная серая мгла. руслан не дает себя трогать, но сходит с ума от тоски, если долго не слышит свою любимую песню - звон разбитых совершенно случайно сердце. людские чувства - разменная монета, а любовь - это, малыш, развлечение для бедных. красивым мальчикам положено быть такими. в глазах какое-то зеленое ведьминское зелье, на волосах - бордовая кровь. чтобы не думать о том, насколько сильно он себя потерял, руслан идет на многое.

есть только холод и тьма.
и сегодня они так невозможно красивы.

про руса песня она бредовая она неверная и от бессонницы когда нибудь наверное с ума сойдет но любит ее слава богу не юрец

0

126

люди не стали резко чужими. женя знал этот город наизусть: каждый мост и улица были костным каркасом и сеткой пульсирующих вен как будто не только для лёши, а для них вместе. когда связываешься так крепко, то эта связь прорастает потом сквозь тебя, как цветы, и корнями уходит куда-то в глубь тела, сознания, самого времени. если разматывать клубок, искать тот момент, когда все началось, то у жени уйдет на это много-много лет, которых у них больше нет.

оставалось лишь надеяться, что у димы и так дел по горло, чтобы еще и за женей следить. у димы дела государственной, мать его, важности. женя - нелюбимая собака, денно и нощно сидящая на привязи за то, что при первом запахе свободы смотрела в неправильную сторону - ту, где его ждали. все слушались, понимали, делали какие-то свои одному богу известные выводы, и женя тоже их делал, но попутно делил надвое. звонки из киева как по часам, бесконечное проклятье и телефон даже не отключить. женя вздыхает, раздраженно цедит в трубку, отвечая, что да, он дома, в одессе, и торопливо жмет на сброс, потому что с горизонта ему блестит бледно-синее зеркало дона.

ростов еще никогда не был таким неуютным, зима выдалась на редкость паршивая. а, может, это была паранойя, и жене нужно было просто пореже оглядываться по сторонам, но он не мог. что ему сделают? не убьют же, в конце концов. главное, чтобы дома было тихо. чтобы никому не стало хуже, но жене так тяжело давалось принятие того, что проблемой, острой и неразрешимой, был лёша, что все мысли, поступки, движения как в забытье.

адреса по памяти, двери наощупь. сил нет даже прятаться по отелям, женя предупредил его, что приедет, и вопрос на повестке был такой очевидный. он в заголовках газет, в разговорах на кухнях, в офисных сплетнях - все об одном. в воздухе, что делал знакомый до боли город таким неуютным - настолько, что жене и вправду уже хотелось обратно, к себе домой, где тоже было кого спасать. женя херней и альтруизмом не страдал и, в первую очередь, думал о себе, но приоритеты стояли четко, толкали в спину, вели по знакомым улицам. лёша больше, чем важен; от малодушной мысли просто перестать брать трубки на его звонки женя отмахнулся.

раньше он приезжал и заявлялся на порог совсем по-другому. лёша встречал его, и они всю дорогу смеялись в машине, пока ростов за окнами горел зеленью и дышал жаром. можно было касаться друг друга сразу же возле входной двери и щелкать выключателем вслепую, а потом кидаться на шею и долго-долго с улыбкой молчать. бог мой, алёша, ну какие здесь слова? он скалился довольно и сыто, и не было громче признаний. женя гладил крепкую смуглую шею, не считая время до того, кто первый сдастся. когда-то казалось, что нацеловаться всегда успеют.

таймер включился и был равнодушен. отводил им все меньше времени, и размеренная ленность превратилась с извечное напряжение. видеть друг друга и сразу же думать о расставании. слышать голос и тут же пытаться его записать в памяти как на пластику, потому что нет никакой гарантии, что скоро он будет не в телефонных звонках. боязно было терять контакт: приходилось всегда держать за руку, под локоть, касаться плеч и стукаться коленками. лишний раз провести по волосам, убедиться, что живой, а не выдумка. жене казалось, что он не сможет примириться даже с этим, но потом тоска оказалась даже не главной проблемой. расстояние, разлука - сущие пустяки.

проще было уже не терзаться. ему верилось, что лёша это тоже понимает. они не оставили им выбора, заперли по разным клеткам, приперли к стенке, заставили врать, извиваться, искать каждый раз чертовы компромиссы. больше никаких сантиментов, ведь есть дела поважнее. больше никакой любви, потому что каждый сам за себя. женя стремился держать голову холодной, разумной, прагматичной, он же умел никогда не терять лица, но здесь, в этом городе, будто тоже что-то хоронили, и женя ускорил шаг.

словно он делал какое-то преступление. словно позволить себе разговор было запрещено всеми законами мира. дунайский знал их все наизусть, что можно, а что нельзя. из доступного - совсем крохи, все остальное - "женя, не смей" голосом вновь раздраженного димы. когда все началось, они с лёшей даже смеялись, сравнивая все нелепые приказы: московский и вовсе из ума выжил, но и в киеве всех все давно задолбало.

0

127

механизм приходил в движение тугими пружинами; они будто к костям на пальцах приросли - сжимает кулак и чувствует давление. все внутри сжималось, а пружиной на самом деле был он сам, сдавленной и напряженной.

все эти сопли его раздражали. жалкие, слезливые, дешевые. никогда не понимал в них толка, все равно его не брало. хватало лишь на короткую паузу - мино заваливал ебало и делал вид, что усердно слушает, если от этого была хоть какая-то выгода. но сколько бы он ни пробовал быть терпеливым, в девчачьих истериках ее не было никогда.

они называют это мозгоеблей. компенсация за то, что ты ебешь девчонку, случается там, где она начинает ебать тебе мозги. все способы подаются как неизбежные и искренние, упираются в чувство вины и какого-то выдуманного долга. где-то в другой реальности все это поводы для разговоров, в ходе которых что-то должно наладиться, но мино дает по тормозам, нет-нет-нет.

отличный повод расстаться, она сама это предложила, но он смотрит в экран телефона и злится. ничего не будет по-твоему, окей? хаотичный набор слов, в которых еле-еле улавливался смысл, но мино был догадливый. где-то такое уже пару-тройку раз слышал. про любовь и всю хуйню; можно было смеяться, но было не смешно. было тошно от необходимости все это лицезреть - кроваво-сладкое месиво чьей-то болезненной привязанности. раскормленное эго готово было жрать его ложками.

рюджин умница; если бы у нее был психотерапевт, то он был бы ею чертовски доволен. нездоровые связи нужно вырезать как опухоли, иначе потом будет поздно, ампутируют все руку, выскоблят сердце, перельют в слабое тело чужую кровь. не узнаешь себя - он все забрал. рюджин умница, ее можно обглодать до костей - она позволит и скажет, что все же ты был прав.

конечно, я, блять, прав.

когда она на грани, нужно быть рядом, иначе она сделает что-то правильное. избавится, например, от него.

стоя под подъездом, мино неспешно закуривает, чтобы успокоиться. холодный воздух на улице, лезущий бестактно под расстегнутую куртку, тоже пытался привести голову в равновесие, но стоило представить грядущее полоскание нервов сквозь пьяные слезы, и раздражение вновь накатывало темной волной. он жертвует своим временем и спокойствием ради того, чтобы выслушать тебя, дорогая, такие вещи не решаются по телефону, ты же знаешь. жест доброй воли, само милосердие, попробуй сказать ему в лицо, что хочешь свободы - кадык нервно дернется, за ним проглотится и ключ от всех закрытых за тобой дверей.

главное - это распределение ответственности. все плохое, что с ней случилось, было исключительно ее виной. рюджин никто не заставлял с ним общаться, встречаться, проводить время - сами роют себе могилу, а потом, стоя по пояс в земле, сокрушаются. каждый раз одно и то же. рюджин отличает то, что она просто слишком долгая история - такие шрамы тяжелее всего сводятся с кожи, ничем не закрасишь, не перебьешь.

кулак разжимается и расслабляется; мино заебанный изначально, и это уже плохой знак.

лифт едет долго, а под входной дверью он думает о том, что было бы неплохо заиметь ключи от ее квартиры. пароль от ее телефона, чтобы не написывала со всяким бредом посреди ночи, и код от ее карточки, чтобы не покупала себе очередное бухло. это все тоже из благих побуждений, он же хочет, как лучше. посмотри, как плохо ты выглядишь, когда пьяная и расстроенная.

и он смотрит.

- такие вещи проговариваются ртом и решаются вместе, - переступает через порог, скидывает куртку, ведет себя так, будто это его дом, - а не просто пишутся, поняла?
он пытается быть терпеливым, и голос почти не подводит. звучит холодно и лишь самую малость грубо, словно он обижен и глубоко задет, а так все абсолютно в порядке. словно это он - оскорбленная сторона и будет биться за свою свободу. за свое право никуда тебя не отпускать.

пассивная агрессия - меньшее из бед. пускай копится, теплится, остается в своем сонном режиме. мино типа заботится. старается как лучше, и ведь не доебешься. разговоры - это по-взрослому, и только рюджин здесь ведет себя как ребенок, но об этом он не говорит, зачем же хамить с порога.

она выглядит лучше, когда не выглядит так жалко. когда накрашена и улыбается одним уголком ярко очерченных губ. вот бы она всегда была другой, молчаливой и терпеливой, но мино поднимает на нее глаза и видит, что рюджин больше не может ни молчать, ни терпеть.

что ж, попробуем по-другому. всегда есть опция побыть паинькой; пускай, это так отвратительно у него получается. хороший бойфренд всегда выслушает и поймет, так, может быть, рюджин стоит его себе завести? ласкового, преданного, в рот смотрящего. но, видимо, как-нибудь в следующий раз.

мино почти что спокоен. рюджин пьяная, поэтому заранее проиграла. поле непаханое для всего того дерьма, что она наутро забудет. главное, что забудет о том, как хотела его бросить, но ни черта не выйдет, и кошмарный сон будет продолжаться до тех пор, пока ему не надоест.

мино смотрит почти что с азартом, потому что не думал, что рюджин такое выкинет. ну и как она может ему надоесть?

0

128

https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/913479.png
https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/587318.png

0

129

https://i.imgur.com/LUPi08H.png https://i.imgur.com/UrpLRfW.png

егор шевченко, 23
fc: влад токарев
экстрасенс, видит будущее, оператор мчс
бежит, орет, слушает дипи шмот и звук пылесоса

психологический портрет

хороший мальчик: в школе давал списывать, выступал на линейках и висел на доске почета. мама учительница, батя - ушел за хлебом. в детстве мечтал стать певцом, часами сидя перед телевизором. успел обойти все кружки, но умеет делать ровным счетом ничего. быстро соображает, но слишком эмоционален: громко смеется, густо краснеет, мокрые глаза, а потом осуждает себя за это. в пубертат вытянулся и перестал быть задохликом, но в случае опасности, в первую очередь, рассматривает вариант поскорее съебаться.

хэдканоны

плохое зрение, но не носит очки, чтобы не показаться лохом;
аккуратен и брезглив на грани с окр;

самый важный пункт

--
кидайте сюда мем, который на ваш взгляд лучше всего охарактеризует вашего персонажа

0

130

KIMETSU NO YAIBA 

https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/800959.png

DOUMA доума


электрофорез - фейерверк


Ваши пожелания к игроку, задумки и прочее, что считаете нужным упомянуть.

0

131

https://i.imgur.com/V2PFiNO.png
https://i.imgur.com/n175x4I.png

0

132

Код:
[table layout=fixed width=100%]
[tr]
[td][/td]
[td width=76%]
[align=right][size=14][b]JOJO'S BIZARRE ADVENTURE[/b][/size][/align]

[align=center][img]https://i.imgur.com/6mu0WHg.png[/img]
[img]https://i.imgur.com/iUiJBgU.png[/img]
[/align]

[size=14][b]NARANCIA GHIRGA[/b][/size] [size=11][sup]наранча гирга[/sup][/size][hr]
- однажды в доме у бруно завелась мышь
- чипсеки сухареки
- ПОТОМУ ЧТО В САМОЛЕТЕ ВСЕ ЗАВИСИТ ОТ ВИНТА ОТ ОТ ОТ ВИНТА
- в любой непонятной ситуации уходит умирать как собака
- 16 х 55 = 28
- выбрал вилку в глаз
- главный по танцам
- есть некоторая задержка в развитии, надо провериться на хромосомы 
- чистит себе яблоки тем же ножом, которым пыряет людей
- личерали последняя капля серотонина 
[hr]
-
[/td]
[td][/td]
[/tr]
[/table]

0

133

JOJO'S BIZARRE ADVENTURE

https://i.imgur.com/eIg5bxP.png

PROSCIUTTO прошутто


- фэнси
- мысленно примеряет его фамилию
- злая мачеха
- женщина как хорошее вино: с годами только лучше
- sorry but being sexy and bitter is my default setting
- делаю чисто мой стилист стилист твоего стилиста
- ризотто настолько самостоятельный, что правая рука ему нужна только для дрочки
- рельса в глаз by бруно буччеллати


акция
игровые особенности: здесь перечисляются собственные особенности / пожелания к соигрокам, указывается непереносимость птиц-троек/первого-второго лиц/все, что вы хотите рассказать о себе. также можно указать связь, чтобы амс могла предупредить например о сообщении в гостевой для вас, в случае отсутствия. весь пункт можно опустить при желании

пробный пост

ваш пост за любого персонажа

<div class="lz">название фэндома</div><div class="lz1">mommy don't know daddy's getting hot  <a href="ссылка на профиль">тебя</a>    </div>

0

134

https://forumupload.ru/uploads/001b/ce/c4/52/894560.png https://forumupload.ru/uploads/001b/ce/c4/52/936235.png https://forumupload.ru/uploads/001b/ce/c4/52/618829.png https://forumupload.ru/uploads/001b/ce/c4/52/139526.pngkim hanbin
( 22.10.1996  — маркетолог в эдалте )
цитата/песня/etc

ханбин умница - всегда ею был. тихонько потягивает свой лавандовый латте, забившись в дальний угол кофейни, уступает в метро места старикам, беременным женщинам и даже орущим детям, привязывает карту к ежемесячным донатам в кошачий приют, пьет по праздниками, следит за калориями, не обсуждает религию, политику и сексуальные предпочтения. никакого осуждения.

нужно не забывать моргать. от долгого концентрированного всматривания в экран смертельно болят пересохшие глаза. было бы здорово поплакать, но ханбин не помнит, когда делал это в последний раз. наверное, в далеком детстве - все же стесывали коленки, получали тройки и вляпывались в неприятности, он не помнит. эмпатия - это социальный конструкт. из всех жидкостей человеческого организма слезы ему понятнее меньше всего.

мама говорила, что троек не было; ханбин - гордый выпускник экономического факультета, подобные места всегда были полны такими, как он, обладателями маминых денег и разной степени осознанности безволия. оставьте бунтарский дух людям, которые никогда не знали о том, что такое жить хорошо. младшая сестра мечтает стать балериной, ханбин - о том, чтобы все оставалось как прежде. застрять на предпоследней ступени пирамиды маслоу - это кайф.

красивые девочки всегда будут рядом. когда в общей компании к ним кто-то из пьяных пацанов пристает, ханбину вообще все равно. главный навык - хорошая реакция для быстрого захлопывания макбука, если кто-то вдруг оказывается рядом. сидеть так, чтобы экран был повернут к солнцу. сидеть так, будто ты целой ночью лупился к сломанный код. собственные деньги безболезненно и постепенно вытесняют семейные. взрослый мальчик, настоящая умница, глаза такие красные, тебе нужно побольше отдыхать. мама просит никому не говорить про условку и больше не долбить в общественных местах.

дома должно быть чисто. белая кошка без спросу влезает на кухонный стол, и у него нет сил ее выгонять снова и снова. ханбин не любит, когда к нему приходят гости - они неизменно наводят беспорядок и требуют быть вовлеченным в разговоры. большинство успешных знакомых ударилось в корпоративное рабство. на крайний случай белая рубашка и черный костюм есть даже у ханбина - этим случаем, он надеется, будут похороны. 

0

135

JOJO'S BIZARRE ADVENTURE

https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/121299.png

GIORNO GIOVANNA джорно джованна


— MUDA MUDA v2.0
— у него есть мечта
— средняя школа №170 имени джорно джованны 
— может сам себе купить цветы
— родитель 1 и родитель 2
— золотой ветер? а может быть золотой дождь
— криминальный авторитет в теле диснеевской принцессы
— так-то парень неплохой ©


в эфире передача "жди меня" и мы зачитываем вслух письмо от твоего отца:
у нас закручивается лихой сюжет, где повзрослевший Джорно воскрешает своего горе-папашу. Разговоры по душам и о высоком, попытки быть семьей, а не её подобием, противостояние с Джостарами - космически простор для игры.  Закидаю артами, песнями, идеями - ты только приходи, сынок. Зачем мне "рай", если в нём не будет тебя?

(рекламная пауза)

продолжаем наш эфир.
если ты когда-нибудь мечтал побывать в роли антигероя — у нас есть, что тебе предложить. тема такая: надо воскресить биологического папашу и показать ему лихие нулевые (до десятых, мы надеемся, что он не доживет), подводные камни в этой операции - это все остальные живые джостары, а у нас их если что на любой вкус, цвет и тип психопатологии. у нас есть: твои друзья, твои враги, твои родители (все четыре штуки), близкие родственники, дальние родственники, мужья дальних родственников, а также какие-то родственники из альтернативных вселенных. испугался? не ссы, из хороших новостей - ты все еще босс мафии, дон джованна. фуго вернулся, миста заряжен на успех, триш все так же обворожительно прекрасна. упс, мы с аббаккио оставили вас сиротками, но всегда будем ждать тебя во флешбеках: я проработаю тебе кинк на похвалу, леоне - на унижения.
таким образом, венто аурео существует почти без изменений, а потом начинаются повсеместные приколы, и за новеллы не ебемся, если вдруг ты про них слышал.

джорно нужен, важен и любим: требуется умение играть в жанре криминальная драма, бандитские разборки, кринж стендап, любовный роман, 1с: бухгалтерия. мы активные, большие и лучшее, что может случиться в твоей жизни. если будешь ну очень классным, то тебе перепадет секс экспириенс. вообще, не пугайся, будет весело, все мы пишем по-разному, вероятность сыграться высока, лояльность - наше второе имя.

первое, естественно, бизарность https://i.imgur.com/uWkHEfl.png

0

136

alexander romanov; tale of bygone years


  https://i.imgur.com/rjURxIs.png

будуар императрицы повидал немало на своем веку // это кожа убийцы, белла // блять окно охуенное // I'M JUST PETE AND I LIKE JUGS I'M MENTALLY ILL AND I'M ON DRUGS


батюшка, конечно, был самодуром. из каждой поездки он привозил кучу подарков, историй, а самое страшное - идей. саша теряется в том, что ему надобно чувствовать, когда тот с воодушевлением рассказывает о том, что разрешил назвать один из своих городов-заводов в честь своей дражайшей супруги. он говорит: "сильнее, чем им, все были заняты только тобой". он мечтает: "будет подле тебя верным другом, как верна и терпелива ко мне моя жена".

саша плохо спит от волнения в своих первых поездках по империи. от него ждут слишком многого, а он - даже не знает, чего от всех этих незнакомых, далеких людей и поселений ждать. старики качают головой и, минуя подростка, обращают свой взор на раздраженную тень за спиной новой столицы. михаил юрьевич - пороховая бочка, а огонь в глазах романова может быть чреват последствиями.

поэтому у саши гора с плеч, когда он знакомится со своими ровесниками. никакого пренебрежения, затаенной злобы, в золотых глазах напротив только благоговение и плохо скрываемый интерес. костя впервые видит столь важную персону, но казаться лучше не обучен и остается собой. неловко кланяется, чешет затылок, протягивает руку, говорит только правду. оттирая туфли от грязи после беготни по полю, саша робко бросает:
- батюшка желал, чтобы ты был моим другом.
костя выпаливает первое, что приходит на ум.
- я бы тоже хотел им для вас быть.

саша привык к тому, что его вечно все учат, и счастлив сам быть для кого-то примером. учит костю писать, чтобы после слать друг другу письма, и ловит себя на странной мысли, что чужие скупые рассказы про монетный двор, гудящий завод и плохой урожай ему тоже вдруг интересны. дорога долгая, а люди в петербурге другие, по простоте и искренности своего друга саше немного скучается. внутренние монологи с самим собой часто выстраиваются в неотправленные письма.

столица империи задирает нос выше и больше никто ему не указ. встречаясь в петербурге, видеть друг друга - щемящая сердце радость. костя до ужаса редкий гость, у него много дел, ваше высочество, работать надобно, но саше все нипочем. из всех правил, что пытались ему навязать, романов лучше всего запомнил про то, что нельзя никому доверять. твое богатство, власть, статус рисуют тебе на лбу, прямо под короной, мишень. завистливые, обделенные, лживые, нищие - всем лишь бы урвать кусок твоей плоти, выцепить хоть секунду внимания. людей, что знают твои мысли, не должно существовать.

для кости этот город остается звоном бокалов, громкой музыкой без слов и совершенно незнакомой жизнью, правила которой он впитывает как губка в жадной попытке приблизиться к совершенству. саша порою пробрасывает что-то на французском, а костя, когда теряется, умеет только цитировать библию.
скрипя ножом по тарелке, саша делится впечатлениями о том, как недавно проехался до парижа, говорит, что европейские столицы тоже очень красивы. он позволяет себе мечтательный вид, глупые вопросы и искренний смех; редкое мгновение, когда можно не думать о том, как он выглядит со стороны.
костя, привычно задумчиво пялясь в окно на пропитавшуюся дождем мостовую, лишь вздыхает:
- никого не видал красивее вас.

письма плавно редеют. дело не в косте, дело в людях, которые не хотят отпускать старое и принимать новое. сопротивляться течению времени - глупость, но саша считает, что он умен, и потому знает лучше. петербург - парадная посеребренная дверь, фарфор для гостей и расшитое бисером бальное платье, в котором не выйдешь на улицу. он чем-то важнее, чем кровь и фамилия связан с семьей, что сделала его собой - от самодура-батюшки до тех, кто ошибается сейчас. у саши нервный тик и страх за свое будущее, но пока никто не предъявлял ему ничего в лицо. он справится, адаптируется, не сдаст свою честь без боя.

михаил юрьевич не может не улыбнуться.
- с такими друзьями, враги вам, александр петрович, не нужны!

столица империи прекращает свое существование вместе с империей. пощечины приходится терпеть молча, гордость не дает саше раскрыть рта и помогает смириться с положением дел. огонь и искры грядущего хаоса меркнут перед ножевым меж лопаток. лучше сотню осязаемых в бессмертное слабое тело, чем один эфемерный, далекий, коротким текстом в официальной телеграмме. город - коллективная ответственность; у саши не вопрос "что ты сделал", у саши - "как ты допустил" и сны про ипатьевский дом, который он никогда и не видел. костя снится всего однажды, и лицо его неизменно, что в предателе, что в друге.

вспоминать о нем более не приходится. долго-долго, пока не становится совсем плохо. люди сверху отучили романова ценить человеческие жизни, их же так много. саша волнуется за свое драгоценное барахло, когда приходит приказ эвакуироваться. эрмитажные не спрашивают у него что и куда, бросают сухо, что все теперь - от потрохов заводов до китайских вазочек - уезжает на урал. саша трет пальцы, его город фатально далек от крепости. это так глупо - просить о чем-то того, кто принес тебе столько боли, но, спустя двадцать лет, он позволяет себе один звонок. из ленинграда в свердловск - можно знакомиться заново, начинать все с нуля, дать старым ранам зарасти коркой, а не ковырять их изо дня в день. саша просит лишь проконтролировать, он говорит, что ему крайне дорого то, что уралову приказано принять и сберечь.

костя дает обещание и сдерживает его.

демонстративно пожимать ему руку саша не собирается. в первой встрече, спустя столько лет, официальной, в москве, друг друга они не узнают. костя понимает, что каждому свое, но все равно чувствует себя неуютно от жуткого контраста: за войну он раздался в плечах, вырос на полголовы, пока саша будто потерял полжизни, сцедил с себя ведро крови. боязно даже смотреть, куда уж касаться. костя ловит его на себе - прицельный долгий взгляд сквозь толстые стекла - и глаз не отводит лишь потому, что себе обещал.

весна затягивается, саша учится ценить свою свободу. без статусов, официоза и проблем ему и всему городу живет проще, а оттого и легче. когда система рушится снова, он лишь наблюдает, смеется тихонько над танками в центре москвы. новая страна не ломает ему хребет в прошлый раз, а затягивает в водоворот плавно. холодный ветер славных перемен говорит, что ты можешь позволить себе чуть большее.

пара годов потом напрочь стираются из памяти. вместо алых знамен теперь размахивают зелеными купюрами, а на фоне убийств не тишина, а бодрая музыка из магнитолы. это весело, саше - безумно весело. из него вечно пытались что-то слепить, поэтому в попытках найти себя он теряется.

ледяная вода льется за шиворот, потом - прямо на голову. саша упирается в раковину, брыкается, но держат крепко, и башкой под кран, чтобы протрезвел. сквозь шум воды еле слышно, как кто-то ругается на него за совсем охуевшесть, а отпускают, лишь когда саша затихает. крепкие руки оказываются костиными, слова про что ты здесь делаешь застревают в сдавленном горле. костя непривычно хмурый и раздраженный, но сам не знает, что поможет питеру больше - объятия или пощечина. выбирает среднее - убирает мокрые волосы с испуганного лица.

трезвый саша тревожен, и требуется усилие, чтобы вытащить его на улицу. начинает проще дышать лишь спустя полчаса топтания своими высокими ботинками грязных луж. костя рядом, но поди разбери, хорошо это или плохо. костя - его проблемы с доверием. костя - его несуществующий брат, названная супруга, лучший друг, его опора и спасатель, предатель и цареубийца. если прямо сейчас толкнуть его под машину, будет хоть на каплю полегче? теряя координацию, саша спотыкается об бордюр сам, мутная голова у него теперь надолго. под локоть резко хватают, инерция тянет романова назад, и он умудряется устоять. обернувшись, сил хватает лишь на дурацкий вопрос:
- зачем ты приехал?
костя сводит брови к переносице, вглядывается в серые глаза недоверчиво, замеряя ширину зрачков и четкость взгляда.
- ты сам попросил.
саша этого не помнит.

самолеты заебывают, обязательства тоже, но уралов не может плохо делать свою работу и кого-то подводить. на собраниях у него вечно место справа от саши. столица федерального округа - это не всегда большая шишка, но городов, способных говорить что-то поперек московскому, с каждым годом все меньше и меньше. голос кости из них самых твердый, голос саши - самый пренебрежительный. когда папки захлопываются, а стулья скрипят по полу, уралов покидает кабинеты первым. на мгновение застревает, пока придерживает саше дверь, и все случается как обычно. кивок на лифт и "я тебя подвезу" вместо "я хочу провести с тобой еще времени". чаще всего романов читает между строк и соглашается.
вот уж чего им всегда будет хватать, так это времени.


как я пишу: могу лапсом, могу с заглавными, без троек, в третьем лице, со средней частотой и с разными размерами;
что я хочу писать: френдс вит БЕНЕФИТС если не хотите гомоэротизма, то не настаиваю, тут и так очень сложный комок всякий разных эмоций, которые я бы поиграл порекфлексировал на всем доступном таймлайне, мишк москвабургов не уважает, поэтому с ним тоже каша варится только через страдания
что от вас требуется: пост в личку, чтобы сверить часы, и отсутствие стремления к всратым фанкастам, давайте не будет натягивать чонгука на глобус! спасибо

пример поста;

Почему-то Косте думалось о своих зубах. При всей его тяге держать все под контролем, ему раньше не приходилось просчитывать заранее, какую часть организма будет терять обиднее всего. Импровизационно получалось, что заботили его именно зубы, а конкретно эта ситуация была неконтролируемой изначально. Могло казаться, что челюсти он стискивал, чтобы не заорать от боли, но Костя был честен перед собой: в горле не рождалось никаких звуков, в голове тоже было кристально чисто. Зубы сжимались, голова опускалась все ниже к груди, где в клетке бешено-бешено билось стальное сердце.

Оно откликалось на Анины крики, которые оглушали, несмотря на то, что она не была рядом, плакала откуда-то издалека. Когда Костю ударили в первый раз, она кинулась к нему, позабыв об инстинкте самосохранения, но один пацан от наехавшей банды отпочковался и, быстро скрутив ее, оттащил подальше, в сторону. Аня сперва ругалась, материла, грозила всем, чем могла, но потом Костя упал, и она стала умолять – их сломало синхронно, одновременно. Он так не хотел, чтобы ей было больно, но выбора им будто никто не оставил. Обстоятельства, люди, время.

Косте так было легче, он все сделал правильно, даже если заныли ребра и залило кровью глаза. Аня поплачет, но будет цела, а он скорее заживет от любых ран и срастит все кости, чем сможет простить себе, что ее не защитил. Костин мир все еще был черно-белым, где добро и зло безошибочно зеркалили друг друга, никогда не пересекаясь. Если бы Костя открыл глаза, над ним было бы серое небо, но он лежал на сером асфальте, пока его били, и думал, что так ему легче.

***
Пейзаж за окном казался зацикленной пленкой. Сам по себе выглядел умиротворенно и безобидно: ровный строй высоченных сосен сменялся поворотами в маленькие деревни без опознавательных знаков, бетонный коробок заброшенной остановки вдоль дороги – широким зеленым оврагом, будто кто-то выгрыз кусок земли. Но все повторялось уже второй час, меняя лишь оттенки и степень тусклости, а смысл оставался прежним. Никому не нужная, богом забытая дорога.

Асфальт давно сменился на грунтовую, стоило лишь оставить позади границы города. На очередной яме автобус подбросило, и плечо Юре заметно придавило тяжестью.

– Кать.

Костю сморило в сон, усталым он последнее время был сильнее, чем прежде. Не отчитывался, конечно, но понемногу и неохотно рассказывал, что появились какие-то дела. Раздраженное, злое лицо Юры, сведенные к переносице брови, резкость в каждом движении все еще работали как надо: Костя был готов справляться с чем угодно, только не с затаенной агрессией друга.

Юру доебывали молчанки и собственное бессилие.

Втроем они больше никуда не ходили.

На очередном повороте тяжелая голова Кости опустилась сильнее. Плечо Татищева – острый угол костей – вряд ли было удобным, но тот не просыпался, убаюканный долгой монотонной дорогой. Юра скосил взгляд: светлые пряди с темными на макушке перемешались неровно.

– Кать, – позвал он настойчивее.

Костяшки на его руках с того дня больше и не заживали до конца, рано или поздно Уралов снова приходил, усаживался на кухне и обхватывал ладонью чашку с чаем, чаще – бутылку холодного пива. Ссадины горели алым огнем или сохли старой коркой, но неизменно были.

Костя все не отзывался, ресницы его ничуть не подрагивали, дышал через приоткрытый рот. Юра опустил взгляд ниже: его ладони, сцепленные в слабый замок. Косте все эти мелкие раны шли, придавая до жути героический вид. Наверное, теперь именно так выглядят герои этого времени.

Татищев легонько коснулся сбитых костяшек – едва ощутимо и только самыми кончиками пальцев. Не было никаких чувств: ни страха, ни волнения, ни трепета. Было знание – такое же уверенное и сильное, как Костя – что долго такое не продолжается. Вся эта дорога, какой бы тоскливой и безнадежной ни была, рано или поздно закончится. Юре из пункта А в пункт Б нужно было довести лишь себя с детьми и парой друзей целыми и невредимыми.

В салоне нельзя было курить, и это изводило.

– Кать.

Позвал он строже, чуть повысив голос. На каком-то лихом обгоне автобус снова занесло, Костина кожанка скрипела об олимпийку на Татищеве. Он падал все сильнее, Юре было все неудобнее, но Костя был какой-то неумолимой стихией, согревающей темной волной, что тащила за собой, не позволяя вырваться.

Юра даже не понял, отчего ему стало труднее дышать.

– Костян!

Тот вскинул голову, заехав ею по чужому подбородку.

– Ой, извини, пожалуйста, – за все и сразу, заглянув Юре в глаза. В ответ ему невнятно пробурчали, а ровное дыхание вернулось не сразу, как Татищев распрямился. Костя рядом широко зевнул, затем спросил сколько им осталось времени.

– Три остановки.

Одна за одной сменяющие друг друга.

0

137

alexander romanov; tale of bygone years


  https://i.imgur.com/rjURxIs.png

пошли вон из моего болота // будуар императрицы повидал немало на своем веку // это кожа убийцы, белла // носит перчатки в плюс пять, не носит шапку в минус тридцать // в такие минуты трудно понять, где заканчивается педантизм и начинается душнота // давно без амбиций, но все еще с претензиями // блять окно охуенное // I'M JUST PETE AND I LIKE JUGS I'M MENTALLY ILL AND I'M ON DRUGS


батюшка, конечно, был самодуром. из каждой поездки он привозил кучу подарков, историй, а самое страшное - идей. саша теряется в том, что ему надобно чувствовать, когда тот с воодушевлением рассказывает о том, что разрешил назвать один из своих городов-заводов в честь своей дражайшей супруги. он говорит: "сильнее, чем им, все были заняты только тобой". он мечтает: "будет подле тебя верным другом, как верна и терпелива ко мне моя жена".

саша плохо спит от волнения в своих первых поездках по империи. от него ждут слишком многого, а он - даже не знает, чего от всех этих незнакомых, далеких людей и поселений ждать. старики качают головой и, минуя подростка, обращают свой взор на раздраженную тень за спиной новой столицы. михаил юрьевич - пороховая бочка, а огонь в глазах романова может быть чреват последствиями.

поэтому у саши гора с плеч, когда он знакомится со своими ровесниками. никакого пренебрежения, затаенной злобы, в золотых глазах напротив только благоговение и плохо скрываемый интерес. костя впервые видит столь важную персону, но казаться лучше не обучен и остается собой. неловко кланяется, чешет затылок, протягивает руку, говорит только правду. оттирая туфли от грязи после беготни по полю, саша робко бросает:
- батюшка желал, чтобы ты был моим другом.
костя выпаливает первое, что приходит на ум.
- я бы тоже хотел им для вас быть.

саша привык к тому, что его вечно все учат, и счастлив сам быть для кого-то примером. учит костю писать, чтобы после слать друг другу письма, и ловит себя на странной мысли, что чужие скупые рассказы про монетный двор, гудящий завод и плохой урожай ему тоже вдруг интересны. дорога долгая, а люди в петербурге другие, по простоте и искренности своего друга саше немного скучается. внутренние монологи с самим собой часто выстраиваются в неотправленные письма.

столица империи задирает нос выше и больше никто ему не указ. встречаясь в петербурге, видеть друг друга - щемящая сердце радость. костя до ужаса редкий гость, у него много дел, ваше высочество, работать надобно, но саше все нипочем. из всех правил, что пытались ему навязать, романов лучше всего запомнил про то, что нельзя никому доверять. твое богатство, власть, статус рисуют тебе на лбу, прямо под короной, мишень. завистливые, обделенные, лживые, нищие - всем лишь бы урвать кусок твоей плоти, выцепить хоть секунду внимания. людей, что знают твои мысли, не должно существовать.

для кости этот город остается звоном бокалов, громкой музыкой без слов и совершенно незнакомой жизнью, правила которой он впитывает как губка в жадной попытке приблизиться к совершенству. саша порою пробрасывает что-то на французском, а костя, когда теряется, умеет только цитировать библию.
скрипя ножом по тарелке, саша делится впечатлениями о том, как недавно проехался до парижа, говорит, что европейские столицы тоже очень красивы. он позволяет себе мечтательный вид, глупые вопросы и искренний смех; редкое мгновение, когда можно не думать о том, как он выглядит со стороны.
костя, привычно задумчиво пялясь в окно на пропитавшуюся дождем мостовую, лишь вздыхает:
- никого не видал красивее вас.

письма плавно редеют. дело не в косте, дело в людях, которые не хотят отпускать старое и принимать новое. сопротивляться течению времени - глупость, но саша считает, что он умен, и потому знает лучше. петербург - парадная посеребренная дверь, фарфор для гостей и расшитое бисером бальное платье, в котором не выйдешь на улицу. он чем-то важнее, чем кровь и фамилия связан с семьей, что сделала его собой - от самодура-батюшки до тех, кто ошибается сейчас. у саши нервный тик и страх за свое будущее, но пока никто не предъявлял ему ничего в лицо. он справится, адаптируется, не сдаст свою честь без боя.

михаил юрьевич не может не улыбнуться.
- с такими друзьями, враги вам, александр петрович, не нужны!

столица империи прекращает свое существование вместе с империей. пощечины приходится терпеть молча, гордость не дает саше раскрыть рта и помогает смириться с положением дел. огонь и искры грядущего хаоса меркнут перед ножевым меж лопаток. лучше сотню осязаемых в бессмертное слабое тело, чем один эфемерный, далекий, коротким текстом в официальной телеграмме. город - коллективная ответственность; у саши не вопрос "что ты сделал", у саши - "как ты допустил" и сны про ипатьевский дом, который он никогда и не видел. костя снится всего однажды, и лицо его неизменно, что в предателе, что в друге.

вспоминать о нем более не приходится. долго-долго, пока не становится совсем плохо. люди сверху отучили романова ценить человеческие жизни, их же так много. саша волнуется за свое драгоценное барахло, когда приходит приказ эвакуироваться. эрмитажные не спрашивают у него что и куда, бросают сухо, что все теперь - от потрохов заводов до китайских вазочек - уезжает на урал. саша трет пальцы, его город фатально далек от крепости. это так глупо - просить о чем-то того, кто принес тебе столько боли, но, спустя двадцать лет, он позволяет себе один звонок. из ленинграда в свердловск - можно знакомиться заново, начинать все с нуля, дать старым ранам зарасти коркой, а не ковырять их изо дня в день. саша просит лишь проконтролировать, он говорит, что ему крайне дорого то, что уралову приказано принять и сберечь.

костя дает обещание и сдерживает его.

демонстративно пожимать ему руку саша не собирается. в первой встрече, спустя столько лет, официальной, в москве, друг друга они не узнают. костя понимает, что каждому свое, но все равно чувствует себя неуютно от жуткого контраста: за войну он раздался в плечах, вырос на полголовы, пока саша будто потерял полжизни, сцедил с себя ведро крови. боязно даже смотреть, куда уж касаться. костя ловит его на себе - прицельный долгий взгляд сквозь толстые стекла - и глаз не отводит лишь потому, что себе обещал.

весна затягивается, саша учится ценить свою свободу. без статусов, официоза и проблем ему и всему городу живет проще, а оттого и легче. когда система рушится снова, он лишь наблюдает, смеется тихонько над танками в центре москвы. новая страна не ломает ему хребет в прошлый раз, а затягивает в водоворот плавно. холодный ветер славных перемен говорит, что ты можешь позволить себе чуть большее.

пара годов потом напрочь стираются из памяти. вместо алых знамен теперь размахивают зелеными купюрами, а на фоне убийств не тишина, а бодрая музыка из магнитолы. это весело, саше - безумно весело. из него вечно пытались что-то слепить, поэтому в попытках найти себя он теряется.

ледяная вода льется за шиворот, потом - прямо на голову. саша упирается в раковину, брыкается, но держат крепко, и башкой под кран, чтобы протрезвел. сквозь шум воды еле слышно, как кто-то ругается на него за совсем охуевшесть, а отпускают, лишь когда саша затихает. крепкие руки оказываются костиными, слова про что ты здесь делаешь застревают в сдавленном горле. костя непривычно хмурый и раздраженный, но сам не знает, что поможет питеру больше - объятия или пощечина. выбирает среднее - убирает мокрые волосы с испуганного лица.

трезвый саша тревожен, и требуется усилие, чтобы вытащить его на улицу. начинает проще дышать лишь спустя полчаса топтания своими высокими ботинками грязных луж. костя рядом, но поди разбери, хорошо это или плохо. костя - его проблемы с доверием. костя - его несуществующий брат, названная супруга, лучший друг, его опора и спасатель, предатель и цареубийца. если прямо сейчас толкнуть его под машину, будет хоть на каплю полегче? теряя координацию, саша спотыкается об бордюр сам, мутная голова у него теперь надолго. под локоть резко хватают, инерция тянет романова назад, и он умудряется устоять. обернувшись, сил хватает лишь на дурацкий вопрос:
- зачем ты приехал?
костя сводит брови к переносице, вглядывается в серые глаза недоверчиво, замеряя ширину зрачков и четкость взгляда.
- ты сам попросил.
саша этого не помнит.

самолеты заебывают, обязательства тоже, но уралов не может плохо делать свою работу и кого-то подводить. на собраниях у него вечно место справа от саши. столица федерального округа - это не всегда большая шишка, но городов, способных говорить что-то поперек московскому, с каждым годом все меньше и меньше. голос кости из них самых твердый, голос саши - самый пренебрежительный. когда папки захлопываются, а стулья скрипят по полу, уралов покидает кабинеты первым. на мгновение застревает, пока придерживает саше дверь, и все случается как обычно. кивок на лифт и "я тебя подвезу" вместо "я хочу провести с тобой еще времени". чаще всего романов читает между строк и соглашается.
вот уж чего им всегда будет хватать, так это времени.


как я пишу: могу лапсом, могу с заглавными, без троек, в третьем лице, со средней частотой и с разными размерами;
что я хочу писать: френдс вит БЕНЕФИТС если не хотите гомоэротизма, то не настаиваю, тут и так очень сложный комок всякий разных эмоций, которые я бы поиграл порекфлексировал на всем доступном таймлайне, даблбурги это КРАСИВО, а мишк москвабургов не уважает, поэтому с ним тоже каша варится только через страдания
что от вас требуется: пост в личку, чтобы сверить часы, и отсутствие стремления к всратым фанкастам, давайте не будет натягивать чонгука на глобус! спасибо

пример поста;

Почему-то Косте думалось о своих зубах. При всей его тяге держать все под контролем, ему раньше не приходилось просчитывать заранее, какую часть организма будет терять обиднее всего. Импровизационно получалось, что заботили его именно зубы, а конкретно эта ситуация была неконтролируемой изначально. Могло казаться, что челюсти он стискивал, чтобы не заорать от боли, но Костя был честен перед собой: в горле не рождалось никаких звуков, в голове тоже было кристально чисто. Зубы сжимались, голова опускалась все ниже к груди, где в клетке бешено-бешено билось стальное сердце.

Оно откликалось на Анины крики, которые оглушали, несмотря на то, что она не была рядом, плакала откуда-то издалека. Когда Костю ударили в первый раз, она кинулась к нему, позабыв об инстинкте самосохранения, но один пацан от наехавшей банды отпочковался и, быстро скрутив ее, оттащил подальше, в сторону. Аня сперва ругалась, материла, грозила всем, чем могла, но потом Костя упал, и она стала умолять – их сломало синхронно, одновременно. Он так не хотел, чтобы ей было больно, но выбора им будто никто не оставил. Обстоятельства, люди, время.

Косте так было легче, он все сделал правильно, даже если заныли ребра и залило кровью глаза. Аня поплачет, но будет цела, а он скорее заживет от любых ран и срастит все кости, чем сможет простить себе, что ее не защитил. Костин мир все еще был черно-белым, где добро и зло безошибочно зеркалили друг друга, никогда не пересекаясь. Если бы Костя открыл глаза, над ним было бы серое небо, но он лежал на сером асфальте, пока его били, и думал, что так ему легче.

***
Пейзаж за окном казался зацикленной пленкой. Сам по себе выглядел умиротворенно и безобидно: ровный строй высоченных сосен сменялся поворотами в маленькие деревни без опознавательных знаков, бетонный коробок заброшенной остановки вдоль дороги – широким зеленым оврагом, будто кто-то выгрыз кусок земли. Но все повторялось уже второй час, меняя лишь оттенки и степень тусклости, а смысл оставался прежним. Никому не нужная, богом забытая дорога.

Асфальт давно сменился на грунтовую, стоило лишь оставить позади границы города. На очередной яме автобус подбросило, и плечо Юре заметно придавило тяжестью.

– Кать.

Костю сморило в сон, усталым он последнее время был сильнее, чем прежде. Не отчитывался, конечно, но понемногу и неохотно рассказывал, что появились какие-то дела. Раздраженное, злое лицо Юры, сведенные к переносице брови, резкость в каждом движении все еще работали как надо: Костя был готов справляться с чем угодно, только не с затаенной агрессией друга.

Юру доебывали молчанки и собственное бессилие.

Втроем они больше никуда не ходили.

На очередном повороте тяжелая голова Кости опустилась сильнее. Плечо Татищева – острый угол костей – вряд ли было удобным, но тот не просыпался, убаюканный долгой монотонной дорогой. Юра скосил взгляд: светлые пряди с темными на макушке перемешались неровно.

– Кать, – позвал он настойчивее.

Костяшки на его руках с того дня больше и не заживали до конца, рано или поздно Уралов снова приходил, усаживался на кухне и обхватывал ладонью чашку с чаем, чаще – бутылку холодного пива. Ссадины горели алым огнем или сохли старой коркой, но неизменно были.

Костя все не отзывался, ресницы его ничуть не подрагивали, дышал через приоткрытый рот. Юра опустил взгляд ниже: его ладони, сцепленные в слабый замок. Косте все эти мелкие раны шли, придавая до жути героический вид. Наверное, теперь именно так выглядят герои этого времени.

Татищев легонько коснулся сбитых костяшек – едва ощутимо и только самыми кончиками пальцев. Не было никаких чувств: ни страха, ни волнения, ни трепета. Было знание – такое же уверенное и сильное, как Костя – что долго такое не продолжается. Вся эта дорога, какой бы тоскливой и безнадежной ни была, рано или поздно закончится. Юре из пункта А в пункт Б нужно было довести лишь себя с детьми и парой друзей целыми и невредимыми.

В салоне нельзя было курить, и это изводило.

– Кать.

Позвал он строже, чуть повысив голос. На каком-то лихом обгоне автобус снова занесло, Костина кожанка скрипела об олимпийку на Татищеве. Он падал все сильнее, Юре было все неудобнее, но Костя был какой-то неумолимой стихией, согревающей темной волной, что тащила за собой, не позволяя вырваться.

Юра даже не понял, отчего ему стало труднее дышать.

– Костян!

Тот вскинул голову, заехав ею по чужому подбородку.

– Ой, извини, пожалуйста, – за все и сразу, заглянув Юре в глаза. В ответ ему невнятно пробурчали, а ровное дыхание вернулось не сразу, как Татищев распрямился. Костя рядом широко зевнул, затем спросил сколько им осталось времени.

– Три остановки.

Одна за одной сменяющие друг друга.

0

138

trafalgar d. water law; one piece


https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/460065.png

среди сотни сердце самым мертвым было твое.


заходи - не бойся, выходи - не плачь
я и мой злой двойник альтернативно одарены не только умственно, но в вопросах знания ванписа - впрочем, это меньшая из бед. если захотите послать нас нахуй, то мы знаем, что там нам и место. предлагаем игру малолеткой (дядя покатает на плечах), а также попозже либо вертимся в каких-то ау от канона, либо переписываем канон (дядя покатает где-нибудь еще) - тут у нас единого мнения нет, возможно вы станете свидетелем драки на ножах. мы играем пейрингом, но вас хочется тоже туда (ЕСТЕСТВЕННО КОГДА ЛО ВЫРОС), но с кем, как, сзади спереди или по серединке тоже опционально. эта заявка висит именно тут, потому что ничего навязывать не хотим и интересуемся мнением со стороны - вдруг вы умный и поясните нам за жизнь. у нас гиперфиксация на ванписе, и, судя по количеству контента, она продолжится еще лет семь, поэтому заявка актуальна что бы ни случилось.

0

139

ONE PIECE

https://i.imgur.com/x5bfZaq.png

PORTGAS D. ACE портгас ди эйс


- ало пожарная пожарьте мне картошечки
- щас этот кулак будет у тебя в жопе
- был объявлен в розыск до выхода из материнской утробы
- семейное пристрастие к нелепым шляпам прилагается
- i get us into trouble shirt
- знает как входить в хату
- жалко в общем этого добряка


мне от вас требуется интрижка в алабасте, дальше непонятно: либо я выхожу замуж, либо вы помираете как собака. за аниме я тоже шарю если что, но в ограниченном количество, и это не будет проблемой, тут я не выебываюсь. на берегу обязателен обмен постами ну и все, целую в плечи до скорой встречи

0

140

ONE PIECE

https://i.imgur.com/jSrd2xM.png

SIR CROCODILE сэр крокодайл


- город засыпает, просыпается мафия
- ебаный рот этого казино блять
- очень старый, аж песок сыпется
- stay hydrated
- depressed but well dressed
- у мамы есть секрет
- хисашибури дана мугивара


игровые особенности: особенный.

пробный пост

сперва нужно было домыть посуду. бесплатная медитация с полезным выхлопом, которой можно было предаться с трех до пятнадцати раз в день. санджи не брезговал уборкой никогда, наводить порядок в любом возможном смысле — это благородное дело. сопутствующие проблемы могли подождать еще некоторое время, в конце концов зоро не умирал при всем его же собственном желании. литл гарден остался позади, санджи ни секунды не потратил на провожание его за горизонт взглядом.

крайняя степень кретинизма самой боеспособной части команды грозилась стать постоянным источником проблем. сапоги зоро оставляли на палубе кровавый след, который как будто бы совершенно никого не смущал. присоединившись ко всеобщему равнодушию, первым делом санджи пошел заниматься своими прямыми обязанностями. запах крови достал его где-то к концу ужина.

— ты будешь с этим что-нибудь делать? — спросил он, когда все еще были за столом.
— с чем? — абсолютно бесхитростно, но с заочным недоверием переспросил зоро, замерев с кружкой чая у самого рта.

сперва санджи закатил глаза и лишь потом слабо вмазал ему под столом носком туфли по сапогу, намертво сковывающему разрезанную конечность. зоро расплескал чай, но не выдал ни слова, старательно скрывая, какая невыносимая боль пронзила все его нервные окончания. по крайней мере, санджи хотелось так думать, поэтому он любовался каменным лицом напротив, в красках воображая, как зоро должно быть больно. страдающая от собственной глупости тупая башка — это блюдо, которым следовало наслаждаться неспешно.

тем не менее, всячески отрицая у себя чувство сострадания, которое заставило его раскрыть рот, санджи, убирая посуду со стола, буркнул тому что-то вроде “зайди потом”, не понимая почему акт номинальной доброты ощущался так, будто он переступает через самого себя. отвратительно.

в барати бывало всякое, санджи не сомневался, что он справится, и, даже если зоро не нужна была помощь, этому кораблю все еще был нужен здоровый зоро. ничего личного, просто бизнес. когда виви пересказала, как ророноа получил свои удивительные ранения, санджи не поверил своим ушам, сигарета чуть не выпала у него изо рта. на следующем острове, где они сойдут, нужно будет обязательно закупиться развивающими книжками для детей с умственной отсталостью, иначе зоро убьет себя раньше, чем это сделает любая из опасностей гранд лайна.

но сперва нужно было домыть посуду. флегматично вытирая блестящие тарелки, санджи пытался убедить себя в том, что никто, кроме него, не сможет справиться с поставленной задачей. нами плохо себя чувствовала, но на корабле во враче нуждалась не только она, и, если перед ее болезнью все они были бессильны, то зоро он объективно мог помочь. а главное — никто кроме него. ничего радостного, однако, за собой это осознание не принесло. медитация не помогла, санджи все еще не нравилась идея делать зоро одолжения в таком формате, что кажется, будто это он, зоро, делает ему.

в дверях камбуза это чудо появилось в момент, когда санджи наводил порядок уже по второму разу. это нервное, а зоро не торопился. его присутствие ощущалось спиной, поэтому санджи даже не обернулся, когда ткнул ладонью с зажатой в пальцах сигаретой на дальнюю скамью.

— садись.

конечно, он этого не сделал. зоро встал посреди камбуза, стоически преодолевая непонятно что. по крайней мере, он понял предмет разговора.

— я могу ходить, мне не нужна —

санджи тяжело вздохнул, тряпка замерла в его руке, а плечи вздрогнули.
— а думать ты не можешь, — он резко перебил бессмысленную тираду о том, кто здесь самый крутой и бессмертный человек, готовый терпеть тяготы и лишения до конца своих дней, — сядь и не выебывайся.

все еще не глядя на зоро, он полез за бутылкой, которой была уготована участь быть использованной не по назначению. чужая борьба с собственной гордостью санджи мало интересовала. свою он, в конце концов, уже проиграл.

<div class="lz">название фэндома</div><div class="lz1">текст, кратко характеризующий вашего персонажа ну или нет! <br>ссылка на вашу вторую половинку оформляется в таком виде <a href="ссылка на профиль">текст</a> </div>

0

141

донкихот росинант || donquixote rosinante
краткая инфа в двух словах со ссылкой на вики
https://forumupload.ru/uploads/001b/ed/6b/407/844502.png
[one piece]

О персонаже:
адмирал сэнгоку плачет: его названный сын погиб на задании. старик сентиментален, помнил его еще совсем ребенком, эти крики и слезы, надрывные вздохи так, будто он задыхается под водой, рождались еще в животе. на корабле дозорных тихо, сэнгоку приказал всем молчать, и росинанту на мгновение стыдно за свои слезы. они всех бесили — особенно доффи — и ничего не могли исправить.

ло злится: коразон обращается с ним подчеркнуто отвратительно. пиздюк вылетает с окна, но будь воля коразона, он бы выбросил его на другой конец света. бейби 5 тащит в каюту поднос, который шире нее самой в пару раз, и коразон щедро прихлебывает кипяток, оставляя девчонку смеяться. всем весело. когда коразон их не веселит, он им не нравится. другие офицеры тоже выкинули бы его за борт, если бы не правило крови. оно заставляет их завалить ебла и подчиняться. из всех причуд дофламинго его брат — самая нелепая и раздражающая.

отец совершает ошибку: он обрекает своих детей на страдания и платит за это жизнью. доффи большой и сильный — настолько, что пистолет в его детской ладони выглядит подходящим по размеру. голос садится от омерзительно долгой и бесполезной истерики, росинант такая ужасная плакса. дофламинго стреляет в спину — жалкий отец в жалкой позе жалко сваливается на землю. все становится в одно мгновение ясно как день.

коммандер донкихот принимает решение: никто кроме него не справится, никого другого дофламинго не подпустит ближе. его семья — новая, собранная семья — возведена взамен прежней, будет трудно выкрасть для себя там местечко. слишком мало людей действительно знает, на что дофламинго способен, но росинант уже больше ничего никому не расскажет.

коразон исчезает: вместо него остаются записки и гонимая доффи прочь тревога. верго — его первый коразон — скоро добудет для него правду, а пока остается тупая злоба на того, кто стал вторым. запах горящих перьев — и ло ругается, топает ногой, кора-сан такой неуклюжий. тишина съедает их перепалку, в ней не остается места для лжи.

донкихот дофламинго смеется: направленный на него пистолет никогда не выстрелит. кровь течет у росинанта по лицу, слишком блаженному лицу для того, кто сегодня умрет. за предательством следует казнь, кем бы ты ни был, таковы законы семьи донкихота. таков дофламинго — к валящемуся в снег телу росинанта он чувствует только злость.


Об игроке: Игровые особенности, пожелания, гештальты, хедканоны.

Пробный пост

на нумансии было много правил; всякое правило, как известно, имеет свое исключение. на нумансии было нельзя игнорировать слова капитана или пропускать его приказы мимо ушей, нельзя было медлить с ответом на его вопросы или портить ему настроение, нельзя было входить в каюту дофламинго без спроса и проворачивать хоть что-то за его спиной.

нельзя было всем, кроме коразона.

деллинджер сидел в груде коробок на камбузе — втиснулся меж двух и застыл то ли прячась от кого-то, то ли в засаде выслеживая жертву. первое вряд ли: деллинджера никто не обижал, по местным меркам он был младенцем, а нумансия перевозила скорее цирк уродов, чем стадо зверей, где слабых съедают на завтрак. сирых и убогих здесь ценили и делали особенными — коразон был самым ярким и важным примером.

он испугался, когда проходя мимо камбуза увидел две горящие точки в темноте. они на миг пропали и вновь загорелись — деллинджер сосредоточенно моргнул. он смотрел на коразона — коразон смотрел на него, и их обоих не должно было здесь быть. далеко из столовой доносились голоса и лязг вилок по тарелкам, засидевшимся за ужином давно было пора свернуть свою вечеринку. куда громче был шелест волн, упрямо разбивающихся о бока нумансии — та делала вид, что ей все равно на приближение шторма, но правда была на стороне времени. океан был вечен, а корабли то и дело испускали дух.

росинант прошел мимо. деллинджер не сдаст его — не хватит ума, да и кто его будет слушать. портить себе вечер рассказами о коразоне никто из офицеров не станет. деллинджер заметил его лишь потому, что смотрел — вряд ли маленькая рыбья голова задалась вопросом, почему коразона не было слышно. обычно все его перемещения в пространстве сопровождались нелепыми звуками, но в темноте на палубе был только шум волн да эхо сытого смеха. росинант прошел мимо, оставив деллинджера в засаде — каждый из них хранил свои секреты.

коразону нужно было знать, где они будут через пару недель, куда держат курс, чтобы особо бдительные корабли дозора успели исчезнуть с пути. сэнгоку дал ему полную свободу действий и не требовал никаких докладов. отчетность не стоила риска, который росинанту грозил, но порою — с каждый разом все реже и реже — он отправлял командованию короткие весточки о маршрутах нумансии. ее встречи с кораблями дозора не были невыгодны никому, не хватало еще долбоеба, который завидев длиннющего пирата заорет: «сколько лет, сколько зим, коммандер росинант!»

в каюте дофламинго было тихо, тот мирно дремал на диване с книгой на лице. коразон рассмотрел на обложке что-то про мореходство — должно быть, было крайне занудно. доффи часто так делал: читал в одиночестве, чтобы никому лишний раз не напоминать, что он вообще-то умен. никогда не хватался этим, зато яйца не стеснялся чесать перед целой толпой. коразон принялся рыться у него на письменном столе, заваленном больше хламом, чем важными бумагами, но то и дело поднимал на громоздкую фигуру свой взгляд.

дофламинго был драконом, сладко спавшим над своими богатствами. вместо золота — розовый, винный и перья. с каждой секундой, с каждым вздохом под куполом росинант все больше казался себе самоубийцей. дофламинго — не человек, а локальный безумный божок, и никакими фруктами его не обмануть. он слышит росинанта сквозь тишину, слышит, как бьется его нелепо наивное сердце. слышит, должно быть, каждую его тревожную мысль и видит все наперед. а пока играется с дичью, чтобы слаще от страха на вкус было ее мясо.

книга зашелестела и свалилась ему на живот. доффи потянулся как огромная кошка, его глаза не сразу открылись, но сфокусировались, ничуть неудивленные, на росинанте. живые, честные, коразон забыл про оправдания, потому что прямой взгляд дофламинго был пушечным выстрелом в тело. он застыл над его столом, чудом вспомнив, что у него, помимо страха и сердца, есть руки и ноги, а пальцы его сминали лист бумаги. дофламинго терпеливо ждал, пока росинант осознает, что натворил. пока он убедит себя, что фрукт все еще работал, а доффи — чертовски удачливый ублюдок. все само текло ему в руки, все мыши сами бежали в расставленные им клетки.

коразон спешно написал карандашом и поднял к лицу свою объяснительную.

«я не хотел тебя будить».

слабое подобие улыбки тронуло его губы: они — бесконечная кривая линия — изломались с дугу, концы которой двигались далеко за щеками. невидимая крепость пала — дофламинго устало вздохнул. это снова было лишь совпадение, он не был способен узнать и прочесть ничего. повторяй себе это почаще, говорил его насмешливый взгляд. теперь он тоже слышал, как приближался шторм — единственная вещь вокруг, над которой дофламинго пока еще не был властен.

0

142

Код:
[align=center][img]https://i.imgur.com/aMZxN2r.png[/img] [/align]
[table layout=fixed width=100%][tr][td][/td][td width=500px][hr] 

[size=10] YOU GUYS ARE THE WORST [2] / вы кто такие я вас не звал идите нахуй / дед инсайд zxc гуль 1000-7 SSS+ ранга / куда он денется с подводной лодки / пользователь первого барбершопа на гранд лайне / прописывает всем либо эвтаназию, либо массаж простаты / я просил у них мошенники они или нет они сказали нет / high cortisol level / возможно скрывает бабочку на пояснице [/size]

[hr][/td][td][/td][/tr][/table]
[spoiler="[b][size=14]пример поста;[/size][/b]"]донкихот дофламинго знал четко, как ясный день, что он имел право на все в этом мире: видимое ему и сокрытое от глаз. степень получения все еще зависела от того, как сильно проявлялась нужда; если он хотел — он брал, не спрашивая разрешения. так было с жизнью гребаного отца, не стоившей даже десятой части тех усилий, что были приложены к его убийству и сраному путешествию на мари джоа; так было со спайдер майлс, на котором они прекрасно обосновались; так было с росинантом, который по одной воле дофламинго быстро обрел новый статус, не включающий в себя новых прав, но облагающий его новыми обязанностями.

и когда у дофламинго было хорошее — или плохое, любое другое — настроение, он не чурался об этих обязанностях напоминать, раз его младший брат до сих пор скромничал.

впрочем, кроме росинанта и распространения своего влияния, дофламинго волновала еще одна вещь: благополучие детей в его команде. им, что удивительно, прощалось и дозволялось многое; что удивительно, не блиставший человеколюбием донкихот разрешал им издеваться над собственным братом, разрешал им кататься на своих плечах и ногах, и то, с каким восхищением они на него смотрели, разгоралось внутри самодовольным огнем. даже этот мрачный тихоня ло не сдерживал уважения — те искренние эмоции, что давали ему эти дети, не шли ни в какое сравнение с остальными. дофламинго их безопасность и комфорт ставил всегда сразу же после собственных, а значит, на достаточно высокие позиции.

конечно, с росинантом было все иначе. он — его брат, кровь от крови, и к нему тоже должны были применяться особые привилегии. все так и было: коразон после того случая в каюте выделился в особый статус. внешне ничего не поменялось, но дофламинго считал  — знал наверняка, — что тот осознает и понимает, что любое желание старшего брата — не закон, но немедленное предписание к действию. неудачи дофламинго воспринимал как пьедестал для новой попытки; но когда росинант оттолкнул его руку, внутри что-то крепко сжалось; челюсти дофламинго сомкнулись с такой силой, что, кажется, заскрипели зубы.

никто из присутствующих за столом не видел, куда смотрел их капитан; а смотрел он ровно промеж бровей росинанта, уже не пытающегося даже скрыть гнев и решимость, поселившиеся на лице. дофламинго разозлило это еще больше: кто этому человеку дал право так ему отвечать? кто ему разрешил вести себя так и злить того, кто дал ему кров и еду? кто его, сопливого, спас от жалкого отца, только и умевшего извиняться за свою несостоятельность? дофламинго встретил взгляд росинанта прямо, лишь стекла очков блеснули в искусственном свете столовой. здесь все так красиво и изысканно, он постарался на славу: посуда, еда, даже его неотесанная команда и дети вели себя прилично; и самым ублюдским был именно росинант в своем гриме. дофламинго обрел нездоровую решимость: первое, что он сделает — сотрет ебаную улыбку с лица коразона любым из подвластных и доступных ему способов.

и широко растянул свои губы в ответ, демонстрируя весь оскал, на который был способен.

потому, когда росинант из-за стола вышел, донкихот, стараясь сохранить плавность в теле, не выдавая раздраженного напряжения, двинулся за ним следом, бесшумный, как хищник, взмахом ладони безмолвно пригласивший остальных заканчивать трапезу без него.
догнать коразона оказалось проще простого. дофламинго, гонимый яростью, а еще — разгорающимся желанием, схватил его пальцами за затылок и впечатал в стену лбом. показалось, что стены фабрики содрогнулись, но нет, это оказался пульс, бешено стучавший в висках; кровь, подталкиваемая яростью, гнала адреналин; на лбу и шее дофламинго раздулись вены, не предвещавшие, как древние предсказатели, ничего хорошего для коразона. на сегодняшний вечер его судьба была предрешена.

росинант покачнулся и обмяк от неожиданности и боли; дофламинго поставил его на ноги и сбросил шапку с головы, оставив ее валяться на полу на растерзание каждому, кто пройдет мимо. пусть для них тоже этот знак будет уроком: молодого господина злить было очень опасно. под шапкой оказались взлохмаченные, чуть влажные кудри. донкихот сжал их в ладони так, что готов был в любой момент неповиновения вырвать вместе со скальпом. натура дофламинго жаждала чужой боли, жаждала показать, что один гордый взгляд не изменит ничего. это все была иллюзия в мыслях коразона, которые донкихот со свойственным старанием собирался выбить, даже если ему придется делать это до завтрашнего утра.
дофламинго нарочно шел быстро, чтобы росинант еле плелся за ним, чтобы пряди волос натягивались между пальцев; можно было сказать, что он тащил коразона за собой, даже несмотря на то, что тот немного оседал после удара, донкихот больше не ставил его на ноги, милосердно предоставляя возможность справиться с этим самому. с каждым сантиметром коридора, ведущего в главную спальню фабрики, в комнату дофламинго, внутри него разгорался нездоровый пожар, сулящий только беду оказавшемуся в радиусе росинанту. именно ему предоставлялась честь принять на себя все, что молодому господину заблагорассудится сделать.

дверь в комнату раскрылась со стуком о стену; дофламинго затащил росинанта на кровать и бросил с силой, запирая помещение. у него самого взмокли волосы у шеи, а плечи были напряжены до предела, как у каменного изваяния, державшего на себе всю тяжесть бытия этого мира. донкихот замер на несколько секунд, казалось, что его уверенность в правильности происходящего колеблется, но когда он развернулся к росинанту обратно, то стало понятно, что тот просто растирал запястья и пальцы, разогревая суставы. и снова двинулся к коразону.

— я жду объяснений. что это было? — дофламинго, поправив очки на переносице, склонился над кроватью, как огромное дерево под силой ветра. его улыбка все еще расчерчивала яростную гримасу, как уродливый неестественный надрез; он протянул руку, взяв брата за волосы на затылке снова, и подтащил его к изголовью кровати, ударив об него лбом так, что затрещало дерево. пальцы его похолодели. — что ты о себе возомнил? сейчас ты кровью своей будешь писать извинения передо мной.
[/spoiler]

0

143

https://i.imgur.com/HIgTeFG.png

0

144

https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/682152.png

0

145

https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/229269.png

0

146

One Piece

Smoker

SMOKER || ONE PIECE
https://execute.rusff.me/viewtopic.php?id=609#p65542 || лс, гостевая
https://i.imgur.com/oB1hWz3.png

у смокера много проблем. моральный компас неизменно приводит его в ситуацию, где он оказывается крайним - сверху недовольны. если бы за каждый надсадный вздох адмирала он получал хотя бы по одному белли, то давно стал бы миллионером. возможно, бросил бы службу, уехал к черту на рога подальше от всех разборок да рыбачил бы с рассвета до заката в полной умиротворяющей тишине. отличный план на пенсию, главное не забывать, что в дозоре до пенсии доживают немногие. бойся старика в профессии, где принято умирать молодыми, и все такое, но смокер и без того давно чувствует себя стариком. жизнь, отданная дозору, истлевает быстрее гражданской.

в дозор пацанву заносило по разным причинам. настолько уверенных в своей цели и в своей правоте, как смокер, было не так уж много. таких отличали крепко сжатые челюсти и кулаки - ни звука на бессмысленное нытье, ни одного занятия, потраченного зря. они грезили только силой, не равнялись на погоны ниже адмиральских. среди кучи щенков бойцовскую породу видно издалека.

росинант неловкий и молчаливый. на базе все знают, что он адмиральский сынок, и это делает все его редкие попытки завести хоть с кем-нибудь дружбу провальными. он не из тех, кто мечтал стать дозорными с детства, и вся эта служба, муштра не дается ему так легко, как тем, кто для погон был будто бы создан. связываться с ним лишний раз - себе же дороже.

смокер говорит, что ему насрать. его в третий раз на неделе наказали мытьем треклятых полов в учебке, ему тринадцать, и он злой как черт, поэтому ему насрать, кто с ним будет мыть полы, адмиральский сынок или сам адмирал. если он опоздает на ужин - всем здесь несдобровать. пачка сигарет жжет ему карман, он трогает ее и все поглядывает во двор, непривычно пустой к вечеру. росинант долго мнется, но все же говорит ему заветные «можешь курить» и «я никому не скажу», заставляя смокера недоверчиво себя рассматривать. авантюра опасная, дверь стоит запереть на ключ изнутри, но смокер решает довериться. у бойцовских собак есть чутье на тех, кто не сдаст. разве что - бессовестно стрельнет последнюю.


приглашаю вас на аттракцион беззаботное отрочество в дозоре. к сожалению, в силу персонажа взрослому смокеру мне предложить особо нечего, но кто кроме меня поприкалывается с вами в бытности пиздюками (для вас я свободен аж до 22 лет) !! мне нравятся хэды, что, судя по возрасту, тусовка из росинанта, смокера, хины и бельмере была в одном помете, поэтому они все могли быть так или иначе дружны и все такое. со смокером мне явно работать на сильном контрасте, но у нас есть одно общее и формообразующее - свой взгляд на справедливость, за который мы так или иначе будем огребать. но ничего, я могу замолвить за вас словечко, даже если никто не просил и будет на это возмущаться. можно пощупать свежесъеденные фрукты, можно покурить за гаражами, можно побыть чуть-чуть живыми и расслабленными, такими, какими во взрослой жизни уже никто не будет. ну и плюс смокер участник разборок с дофлой и ло, ведение дружбы с росинантом добавит драматизму этим пиздюлям, я прощу прощения за брата и присмотрите за моим сыном, мистер чмокер (от слова чмок)
я пишу в третьем лице обязательно, без тройки, заглавную могу поднять, в среднем от 4к, нетороплив, но стабильно заинтересован, пример поста в личку, берегите себя и своих близких

0

147

https://i.imgur.com/Vwp1Iwt.png

bounty: 1 032 000 000
crew: straw hats
occupation: cook
origin: north blue, ████
goals: find the all blue

tw: child abuse
in dictionary: kindness
romance trope: rivals to lovers
opinion: best written character in op
fc: taz skylar


идёт тип бухать, в туфлях, с пакетом, как на выборы // оральная фиксация (по фрейду) // единственное нормальное слово пацана это извините и слушаюсь // недоношенность, самоуничтожение, страдание, импотенция (нужное подчеркнуть) // шефс кисс // настоящий мужчина должен быть шлюхой на кухне, шлюхой в гостях и шлюхой в постели // светлана, я не слышу хруста безе


пример поста;

обязательно smalimg

0

148

https://i.imgur.com/L42YEPJ.png

bounty: 1 111 000 000
in the crew: the right-hand man
origin: east blue, shimotsuki village
goals: become the world's greatest swordsman
abilities: human

tw: minor character death
in dictionary: loyalty
romance trope: rivals to lovers
opinion: most sexiest male character in op
fc: mackenyu



у самурая нет цели только путь // утром пресс качат бегит турник анжуманя // пиздец где я // вилка в глазу не означает, что жопа цела // щас я въебу 0,5 жигулевского // мертвое море знаешь? я убил // зачем мне твою голубую кровь мешать с моей пшеничной нефильтрованной // в экстренных ситуациях работает ртом


пример поста;

0

149

https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/977874.png
https://forumupload.ru/uploads/0017/96/42/2/780815.png

0

150

винсмоук санджи || vinsmoke sanji
успокойтесь клоуны я пришла танцевать
https://i.imgur.com/CRzCTHH.png

[one piece]

bounty: 1 032 000 000
crew: straw hats
occupation: cook
origin: north blue, germa kingdom

tw: child abuse
goals: find the all blue
romance trope: rivals to lovers
fc: taz skylar

в пять утра подъем - на корабле должно быть еще тихо. у него есть пара часов до того, как доски несчастной палубы санни не начнут трещать под топаньем, беганьем всех возможных ног и пары мелких копыт. возможно - на нее уронят штангу, возможно - ее снова зальют чьем-то жидким и липким; но это будет потом. рассвет запоздалый и совсем робкий, а санджи все никак не перестанет смаковать это странное безмолвное спокойствие, составляющее ему компанию по утрам.

он даже не надеялся, что оно его настигнет, что где-то в его жизни этому чувству вообще будет место. все оказалось проще: не в этой жизни, так в следующей. новая была санджи по нраву, в новой был бесконечный горизонт перед глазами и ясное небо над головой, высокое, почти бесконечное. ветер трепал ему волосы, и, несмотря на весь свой педантизм, санджи позволял ему это делать. вещи, которых никто даже не замечает - он их чертовски ценил.

робин не начинала свой день без чашки кофе: он уже тихонько булькал в турке на плите. она пару сотен говорила, что в случае чего в состоянии сварить его себе сама, но санджи под угрозой собственной жизни от разрыва сердца строго запретил ей это делать. языки любви - сложная наука, которой он никогда не учился, но которая давалась ему так легко. забота понятна любому, даже животному, даже мертвому, даже нечеловеку; забота вплетается в канву светлых будней незаметным скрытым стежком. бетонный фундамент воздушных замков их капитана. пока дурная голова и пламенное сердце принимают решения, кто-то должен качать эту безумную кровь.

здесь было принято не задавать лишних вопросов. можно представляться просто по имени, и груз автоматически падает с плеч, сыпется грудой серых сырых камней, каждая грань которых знакома почему-то наизусть. их можно спрятать в трюм, выкинуть в море, позабыть на славную пару лет, но нужно остаться без рук, чтобы не вспоминать никогда какими холодными они были наощупь. бессмысленные жертвы, на которые он больше не готов идти, и призраки, которым больше никогда его не догнать. санни только набирал свою скорость, а на плите зашипело разогретое масло - ему было чем занять свои руки.


об игроке: третье лицо обязательно, без тройки, заглавную могу поднять, в среднем от 4к, игровых особенностей немного, больше особенностей в развитии

пробный пост

когда не надо, ему всегда шли навстречу. сколько прекрасных барышень отказывали санджи во втором свидании или тормозили его губы ладошкой, воздерживаясь от робкого поцелуя, но тут его энтузиазму воздалось в лихвой. сперва это выглядело как абсолютная и безоговорочная победа санджи: рот впавшего в ступор зоро, спустя пару мучительно долгих мгновений, пришел в движение, которое резко вылилось в ответный поцелуй, уверенный, горячий, такой же яростный, как их уже отгремевшая свое драка. к рукоприкладству они больше не вернутся, санджи ловко — и отчаянно — перевел эту разрушительную энергию в более безопасное для себя русло, а теперь спешно пожинал его плоды.

впрочем, зоро не сильно долго принимал свое неправильное решение. санджи не тешил себя надеждами о собственной желанности, он помнил, что зоро тотально неопытный и скорее всего просто решил не упускать свой бесплатный шанс попрактиковаться. но санджи рассчитывал на нечто более несмелое, когда попробовал его поцеловать; все эти хвастуны часто теряют всю свою спесь, стоит зажать в угол. зоро прыгнул в лихо совершаемую им ошибку со всей прытью и несдержанностью, будто только этого и ждал, но он совершенно точно этого не ждал, а значит санджи ткнул его в болячку на совсем неосознанном уровне. в конце концов, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, а на языке зоро был чужой язык, и пусть только посмеет думать о своей благоверной, целуя санджи так горячо.

у того быстро рассыпалась иллюзия о том, что он теперь тут главный. позади была стена, впереди — здоровый придурок, подвинуть которого было так же непросто, как стену. ладонь все еще была над воротником: если санджи попробует пнуть зоро коленом в живот, тому будет достаточно просто покрепче сжать пальцы, чтобы придушить его к чертовой матери. проблема была в том, что санджи не хотелось пинаться и драться. лихорадочная злоба делала поцелуи зоро ядовито-пьянящими, такими непохожими на то, что доводилось чувствовать санджи ранее. никто и никогда не целовал его с такой жадностью, граничащей с одержимостью, и та подкупала измотанное нелюбовью сердце. санджи хотелось целоваться, хотелось думать, что все это по-настоящему и взаимно.

зоро совсем не помогал вернуться в объективную реальность, где они минуту ранее собирались друг друга убить. его ладонь на спине санджи ощущалась была такой контрастно горячей по сравнению с промерзшей стеной, что вдоль позвоночника побежали мурашки. санджи молил, чтобы он не оттолкнул, а зоро лишь притягивал к себе сильнее, напрочь забывшись кого и где целует. санджи подхватил эту ничем необъяснимую жадность, он не мог ей сопротивляться. очагом жара были пальцы зоро, губы зоро, и он охватывал санджи с каждой секундой все сильнее. его безвольные руки опустились придурку на плечи, и санджи не хотел думать о том, почему они обвили его шею с таким удовольствием.

это было очень очень очень плохо. остатки самообладания — те, что не утонули в текиле — кричали о том, что все это будет очень плохо для санджи, но рассказывать пьяному и плавно возбуждающемуся человеку о последствиях его поступков бессмысленно и бесполезно. мокрые поцелуи, крепкие руки, его язык у зоро во рту делали свое дело — злость санджи на этого мудака переплавлялась в тягучую сладость внизу живота. ему, неискушенному в близости, мало было нужно до точки невозврата, а зоро прижимал к себе так, будто не намеревался отпускать. кто такой санджи, чтобы ему сопротивляться?

его ладонь скользнула по шее и вниз, прошлась по горячей рельефной груди, опустилась до пояса штанов и мягко легла на ширинку, под которой ни с чем другим нельзя было спутать твердеющий член. щеки санджи против его воли заалели, ситуация резко набрала градуса, а их стремление наворотить ошибок — скорости. он не разрывал поцелуя — ласкал и кусался, страшась посмотреть в чужие глаза, потому что это неизменно приведет к осознанию зоро того, что он делает. поэтому у санджи остались только руки, и они считывали до жути приятную реакцию на его движения. одна ладонь зарылась в короткие волосы на влажном от пота затылке, вторая сжала вставший член еще и еще. у него и самого уже взмокла спина и предательское возбуждение захватывало, как холера, все больше и больше частей мозга и тела. все потеряно, подумал санджи, когда понял, что здесь и сейчас ему до одури нравится в зоро все — от силы его грубых поцелуев до жаркой ладони, держащей под поясницу.

штаны у него были дурацкие — санджи щелкнул пуговицу, дернул молнию и больше его ничего не останавливало. никто не учил его этим жестам, но в это мгновение он твердо знал, что ему нужно делать. пальцы скользнули зоро в штаны, коснулись члена через ткань белья. боксеры тоже были дурацкие, но санджи тормознул на них, потому что никакого шанса отмазаться обидой, злобой или местью не останется, если все зайдет вдруг так далеко. зоро, по крайней мере, есть что терять. 

0


Вы здесь » че за херня ива чан » черновик » павтыдвтмдывта


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно