че за херня ива чан

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » че за херня ива чан » анкеты » лепра


лепра

Сообщений 1 страница 2 из 2

1

ХОЛДЕН ХЬЮСОН
http://www.sidmen.com/storage/editor/line.png
HOLDEN HEWSON

Возраст: 28 лет (28/02/92)
Роль в постели: пассив

В Нефасе: четыре месяца
Каста: полиция
Профессия: сержант
Уровень безумия: VI (ira)
Сверхспособность: генерация силовых полей 

Рост: 178 см
Расположение клейма: левый бок на уровне нижних ребер
Особые приметы: носит очки большую часть времени

hīragi shinya (owari no seraph) http://sa.uploads.ru/qaCwT.png

БИОГРАФИЯ ДО ЛЕПРОЗОРИЯ
http://www.sidmen.com/storage/editor/line.png

Он с детства твердо знал, чего хотел; в их семье полутонов не различали. Холдена учили оценивать не раздумывая: бить девочек и давить жуков - плохо, мыть за собой посуду и молиться перед сном - хорошо. Кнут с пряниками родители чередовали как десять к одному, и фишку Холден просек сразу - делать так, как говорят, даже если не хочется. А если хочется делать то, что нельзя, то нужно трижды подумать и не попасться. Его в этом деле с малолетства прикрывала старшая сестра; порою мальчику казалось, что они с нею вдвоем как Тим Рокет против целого мира, мерзкий кот в доме тоже имелся. Отец с укором смотрел на мокрые глаза дочери, пока Холден за его спиной перетаскивал украденные у взрослых конфеты из комнаты сестры к себе; она выгораживает его перед матерью, в красках описывая, как действительно жутко выглядела та самая собака, что сожрала домашку Холда по математике, мам, это был сраный оборотень какой-то. Ему всегда казалось, что настоящей жизни он научился именно у нее, а родители - просто злой большой брат, который бдит. У отца была своя компания и диабет, у матери - два подбородка и (соответственно) два знакомых друг с другом любовника. Со средней школы обоим детям методично капали на мозги по поводу будущего: все должно быть идеально, аттестат с отличием, свадьба не позже двадцати пяти, желательно первенец до размены четвертого десятка, работа исключительно с белой зарплатой и походы в церковь каждое воскресенье. Сестра сбежала из дома лет в восемнадцать; цепь у Холдена на шее в тот день затянулась сильнее.

Он завидовал ее смелости, поддерживал связь, как только мог, но, пока одноклассники рубились в гта и копили на сигареты, Холден либо бегал по стадиону, либо ботанил изо всех сил. К выпускному был полный комплект - спортивное тело, посаженное зрение, компульсии, обсессии и богатая коллекция (порно на рабочем столе и) готовых моделей поведения на любой случай. Он все еще помнил, что есть что: провожать девочек до дома и поступать в полицейскую академию - хорошо, дрочить на одноклассника и ругаться матом - плохо. Он впервые поцеловался с девушкой в шестнадцать лет: потом чистил зубы сорок минут без перерыва.

На первом же месте работы Холдену повезло с толковым начальником ("Хьюстон, у нас проблемы!" - "Хьюсон, сэр, мы знакомы три года."); тот, спустя несколько лет, дослужился до капитана, а сам Хьюсон - до сержанта. От большинства коллег его отличало должное уважение к бумажной волоките и незаурядный дипломатический дар; все конфликты он решал переговорами и табельное оружие по прямому (летальному) назначению ни разу не использовал. Из соседних отделов его порою звали на допросы по делам, к которым сам молодой человек отношения не имел, и, скрипя зубами, просили поговорить с подозреваемым, потому что любая произносимая Хьюсоном чушь имела свойство звучать в ушах правдой, если он очень старался. Слишком полезный скилл, чтобы сидеть в отделе нравов, и наркоотдел с переводом не церемонился. Курить - плохо, отсылать родителям деньги - хорошо, найти достойного партнера при тотальном запрете гомосексуальных отношений - практически невозможно. Работой под прикрытием Хьюсон начал заниматься с двадцати пяти лет.

Это жутко расслабляет - знание, что тебе все сойдет с рук. Границы между черным и белым стираются, серое месиво под ногами и над головой, а сквозь него проступает красное - то, чего хочется сильнее всего. Его звали Аллен, когда полицейский значок дрожал в руке, а лязг металла от щелкающих тут и там наручников звенел в ушах церковным колоколом. Ненависть всех этих людей была почти осязаема, но капитан кладет руку на плечо и говорит что-то вроде хорошая работа, Хьюсон. Потом еще какое-то имя, похожее на женское, и целый притон для малолетних: дюжина полумертвых подростков, их можно было даже не задерживать, а сгребать в одну умиральную яму, чтоб посреди дома не воняли. Кого-то из них без труда можно заставить себе отсосать - приятный бонус за хорошую службу, но Холден брезгует, вызывает скорую, а трогать их позволяет себе только носом ботинка.

Ник был особенным сразу; большое дело с большой наградой, доверенное тому, кто еще ни разу не подводил. За прошедшие годы мужчина подрастерял мышечной массы, полностью отказавшись от оперативной работы еще пару лет назад, и чувствовал себя какой-то голливудской звездой: ему платили за то, что он следовал сценарию. Уолкер - тоже часть работы, и поначалу неприятной, потому что смотреть на эти перебитые лица и дыры в локтях он уже заебался, ну сколько можно. Дело непривычно затягивается, Макса Холден вынужден к себе привязывать, но это легче, чем кажется, когда в глазах и в венах одна лишь любовь. Он убеждает себя, что отношениями с несчастным пацаном чистит свою собственную карму, когда тот перестает гаситься внутривенно или дочитывает первую подсунутую Ником книгу. Холдену кажется, будто он завел себе щенка с улицы, осталось только привести в порядок и выдрессировать. Ник протирает ему уже использованные инсулинки спиртом, потому что лишних нет (нарочитая имитация собственной бедности раздражала), и заставляет мыть руки перед едой; запрещает приносить в дом гитару, потому что я терпеть это не могу, и каждый гребанный раз сует ему в рот презервативы, читая лекции про безопасный секс. Холд Хьюсон - педант и брезгливый зануда, и равным ему в этом может быть только очередное альтер-эго. Многое потом всплывает на суде, но ряд вещей они оба так не решаются Максу тогда рассказать: о том, например, что мне было мерзко трогать тебя в первый раз, или да, звон твоего голоса до сих пор стоит у меня в ушах.

Обманывать людей - плохо, сажать преступников в тюрьму - хорошо; мораль у Холдена атрофируется, он контролирует свою жизнь исключительно этой простенькой теорией баланса, не считая себя тем, кем его считают все вокруг. Он обзаводится новой должностью и племянником, выслушивает рекомендации офтальмолога, предпринимает тщетную попытку бросить курить, а на вопросы об отсутствии хоть одной женщины в своем окружении отвечает тем, что у него есть дела поважнее. Хьюсон выглядит в чужих глазах трудоголиком и асексуалом, а еще стервой и льстецом, что, по мнению его самого, далеко от истины. К почти тридцати годам количество его сексуальных партнеров можно пересчитать по пальцам одной руки; особенных чувств он не испытывал ни к одному из них.

Никакой трагедии, полицейский просто переоценивает свои возможности, уверенный, что за готовый результат ему на все закроют глаза. Информации ради шантажирует доказательствами их секса очередного несчастного и слишком много знающего, недооценивая власть людей, стоящих у того за спиной; верхушка наркобизнеса все еще влиятельнее органов правопорядка в этом мире. В полиции куплен каждый второй, вся работа под прикрытием проваливается, Хьюсону мстят, вспоминая все прошлые грехи из любезно засекреченных начальством архивом и чтобы прочим неповадно было лезть, куда не надо, и прыгать выше головы. Замять дело не получается, оно получает неимоверную огласку и первые полосы местных газет, все управление на ушах, потревоженное осиное гнездо в покое никого оставлять не собирается. Холден пытается сторговаться на обычную тюрьму - не выходит.

Для особо одаренных он все еще Ник или кто-нибудь там еще; первостепенной задачей для себя Хьюсон ставит попытки не попадаться на глаза старым знакомым, боясь, что в Город Грехов сослали какого-нибудь бывшего любовника или обвиняемого, проходящего по делу, папку с которым сержант Хьюсон держал в руках, относя начальству. В "Нефасе" он придерживается легенды о том, что его попадание сюда - сфабрикованное дело. Впрочем, это мало кого интересует.

Вообще никого.

ХАРАКТЕР
http://www.sidmen.com/storage/editor/line.png

Отряхивается и приводит себя в максимально возможный в данной ситуации порядок - вот что первое он делает, оказываясь под стенами Лепрозория. То ли маме спасибо, то ли сам молодец, но Холден жить и размножаться в грязи и беспорядке не может, это вшито так глубоко, что временами доходит до абсурда. Важнее подобных привычек раньше была только работа, и поэтому лишь на заданиях Хьюсон давал себе свободу, огромным усилием воли заставляя себя не загоняться по мелочам. У всей этой скрупулезности, привередливости и чистоплюйства есть и обратная сторона - Холден на редкость пунктуален, аккуратен и исполнителен. Жить с ним вместе - одно удовольствие: не надо переживать о том, выключен ли утюг, оплачены счета или политы цветы, потому что все будет сделано в лучшем виде. Он умело распоряжается своим временем, и его трудно застать врасплох, ибо старается продумывать все варианты развития событий наперед - все у него вечно хитросплетенное и в многоходовочках. Откровенно говоря, нуднейший мозгоеб, считающий своим долгом раздавать направо и налево советы, ездить по ушам нравоучениями и вставлять саркастичные комментарии по поводу и без. Чувство юмора у Холдена так себе, но пытаться ему ничего не мешает.

В естественной среде обитания с людьми мужчина всегда сходился с титаническим трудом, зачастую видя в них лишь недостатки и напрочь игнорируя достоинства. Холден уважает подобных себе, ответственных и сильных, любит слушать умных собеседников и сдерживается от желания выебнуться чем-либо, если обстановка к тому не располагает. Инфантилов, мямлей и прочих неприспособленных к жизни за человеческую особь не считает в принципе, но они об этом могут и не знать, потому что, пока Хьюсон, еще будучи подростком, думал, что его талант - это математика и баскетбол, его истинный дар цвел и крепчал, уходя корнями в самое детство.

Кадр последний, дубль первый: они, наконец-то, встречаются в зале суда, и секунда - тревожный тремор в руках дополняется паническим страхом, первородным ужасом в округленных от испуга голубых глазах, а на губах застывает немой (как же так, мой милый, блабла почему) вопрос. Но судья ударяет молотком, процесс начинается, Холден учтиво прекращает этот сиюминутный цирк, а через полчаса дает показания с самым беспристрастным лицом на свете. Убеждать всех в своей правоте на собственном же суде Хьюсон даже не пытался - там все было решено заранее, несмотря на то, что большинство его знакомых так и не смогли понять, как такой порядочный молодой человек (да еще и со значком) мог пасть так низко.

Свой заслуженный Оскар Холден еще на начале карьеры решил променять на квартальную премию и отстеганные по старой дружбе подарки, потому что деньги важнее, чем слава, и вообще в работе всегда главным было чувство долга. С годами, правда, мужчина обрел репутацию человека, у которого никаких чувств нет вовсе. Доверяло ему считанное количество коллег, а все остальные тихо обзывали мразью, завидуя прямой осанке и дружбе с начальством. У Хьюсона свои принципы и аргументы, оправдывающие их отсутствие, поэтому поступает он так, как сам считает нужным, если речь идет не о приказе, а считает он обычно (округляя в свою сторону и) вдалеке от общепринятой морали. Для его окружения этого хватало, чтобы обвинять в сволочизме и полхалимаже, несмотря на то, что чистых на руку копов не было, нет и не будет. Манящая карьерная лестница и растущее самомнение делали свое черное дело. Самого себя Холден мудаком не считает, принцип уравновешивания все еще в силе.

Умение контролировать эмоции и выражение на лице подводит редко, но алгоритм вывода Хьюсона из себя до дебильного прост: пройтись по гордости, обвинить в некомпетентности, раскопать какой-нибудь тщательно скрываемый комплекс и сорок раз на него ткнуть в особо грубой форме. Мужчине чуждо насилие и беспричинная агрессия, собственный гнев он привык подавлять. Мелкие склоки, приступы вредности, пожизненное стояние на своем - пожалуйста; откровенная ругань с переходом на личности - нет уж, увольте. Встреч своего лица и чужих кулаков всегда избегал тремя способами - заговаривая зубы, включая обаяние или тыкая в морду полицейским значком. В трусости не признается никогда, но давайте смотреть правде в глаза. Инстинкт самосохранения у Хьюсона развит максимально сильно, глупо с ним было идти в полицию, но с родителями тогда спорить не хотелось. Впрочем, приспособляемость - это тоже талант, а умение выжать профит - главный спонсор хорошей жизни.

В нем нет бурлящей ненависти или стремления заставить человечество страдать; есть цель, которая оправдывает все средства, и ряд предоставляемых жизнью возможностей, мимо которых Хьюсон не позволяет себе пройти, просто потому что самому себе он важнее, чем все остальные. Он убирал людей со своего пути - они называли это ударами в спину.

Слабо восприимчив к чужим эмоциям: слезами не разжалобишь, улыбками не заражается, на злобу отвечает холодно и сухо. При хороших юмористических талантах собеседника гадко хихикает в кулак, при плохих - закатывает глаза. Большую часть времени хранит самообладание, но не к месту разговорчив из-за любви критиковать все, что не может в ответ ударить, и объяснять всем, кому попало, что да почему. Настойчив в своих начинаниях и переубеждаем лишь вескими логическими аргументами. Начальник, по которому Холден скучает по сей день, как-то высказывал гипотезу насчет того, что, возможно, где-то глубоко в сердце Хьюсон донельзя чуткий и добрый человек, способный на истинные поступки, но проверять это сам отказался, ссылаясь на то, что, пока он будет покорять глубины души своего подчиненного, тот успеет занять его капитанское место.

ПРОБНЫЙ ПОСТ

ПРОБНЫЙ ПОСТ
http://www.sidmen.com/storage/editor/line.png
Опишите свое первое мало-мальски серьезное дело в Нефасе (задержание/облава/допрос с пристрастием/что угодно по специальности). Что довелось испытать, Ваши впечатления, насколько Нефас, по Вашему мнению, отличился от жизни за стенами.

То была рука Бога, а не просто хват за шиворот первого попавшегося под руку человека в участке. До сего момента Хьюсону было почти нормально: мелкие поручения, бумажная работа, формальности, занятие которыми у копов вызывает приступ тошноты и желания спать. В участке явно имелись тонны дел поважнее, но никто их Холдену резонно не доверял, и он, признаться честно, не горел желанием с места в карьер пускаться во все тяжкие, марая руки в дерьме, которого здесь, очевидно, было навалом. Впрочем, к концу первой недели скучать начал даже он: времени для того, чтобы свыкнуться с реальностью не нужно было много, судебный процесс, загнавший его сюда, длился достаточно долго, чтобы успеть смириться со своей участью раз сорок, что все равно не сильно поспособствовало повышению стрессоустойчивости.

Хьюсон пытался выяснить у дежурного, что творилось здесь прошлой ночью, но его бесцеремонно схватили со спины за ворот рубашки и протянули на себя пару метров, несмотря на то, что он даже не упирался. Народ вокруг совершенно не обращал на это ни малейшего внимания, а дежурный проводил сцену довольным смешком. Холден обернулся, перебирая в голове ворох информации, полученной за прошедшее время, сопоставляя лица с фамилиями и званиями. Наверное, лучше не тыкать в бестактность лейтенанту, который без особых прелюдий потащил тебя с собой на задержание.
- Что, простите? - Хьюсон повел плечами, поправляя вздернутый ворот.
- Ты сержант или кто? - прилетело ему в лицо с легкой грубостью и недоверием.
Волнение позволило собраться и сделать физиономию максимально безучастной. Нет, это весело, конечно, но Хьюсон здесь веселиться не планировал от слова совсем.
- Мне требуется некоторое время для того, чтобы восстановить навыки оперативной работы.
Лейтенантская бровь стремительно взмыла вверх.
- И где ж ты их растерял?
- В работе под прикрытием, отдел по борьбе с наркотиками, - вышло не очень кичливо, но достаточно важно.
- Знаю я, что ты там себе прикрывал, - с усмешкой бросил старший по званию, развернулся и двинул по направлению к выходу. Спустя минутную борьбу с задетой гордостью, Холден спешно последовал за ним.

Вообще, было бы неплохо подержать в руках папочку с делом или кобуру с пистолетом, с которым Хьюсона пока что динамили, но то, как забегали глаза лейтенанта, когда на горизонте нарисовался пункт назначения, заставило его не задавать лишних вопросов. За это умение его раньше безмерно ценили. Сержант сперва не понимал, зачем мужчина коротко обрисовывал ему ситуацию, рассказывая план здания, на какой этаж подниматься, чего делать и на ком застегивать наручники. Обвинения предъявлены в шантаже сотрудника полиции. Тебя самого что ли?
- А можно как-то подробнее ознакомиться с материалами дела?
- Ты пока знакомиться будешь, он уже откинется. 
Дерганье в раздающем команды натолкнуло Хьюсона на мысль, что тот и сам не прочь закинуться прямо сейчас, но присутствие чужака заставляло лишь торопливо курить одну за одной. Близко к зданию они даже не успели подойти; посреди дороги Холдена ударили по плечу, призывая действовать вперед и с песней. Сержант закономерно переспросил, а затем (потребовал) попросил оружие в целях, ну как минимум, собственной безопасности.
- Сдурел? Давай по-тихому.

Хьюсону казалось, что все происходящее - какой-то фарс или особый тест на профпригодность в исключительных рамках "Нефаса", где ему нужно продемонстрировать собственную компетентность в сольном исполнении. Вот только стоя под нужной дверью полицейский принялся ломать голову, кому вообще в местных реалиях без лишних сомнений могут открыть дверь. Представляться копом Хьюсону запретили, и что дальше - баптистская церковь (не желаете ли поговорить о господе нашем иисусе христе) или сосед снизу (эй чувак ты затопил мне квартиру)? Нет, блять, тут так не делается. Хьюсон предлагал лейтенанту изобразить эвакуацию из здания в связи с эвакуацией из "Нефаса" целиком, но у мужчины в ответ лишь дернулся глаз.
- Тут с таким не шутят, идиот.

- Ну а хули я еще сделаю, - задушевные разговоры теперь шли куда проще, - Стены - уши, а твоя морда - единственная, которую он не знает, потому что по первости здесь жил целыми днями. Кого я за ним пошлю, если он за километр всех копов обходит? Пускай в камере сидит, чтоб до борделя мне долго не ходить.
Они стояли возле здания участка, неспешно докуривая, пока лейтенант рассказывал свою несчастливую историю связей с местными шлюхами под тяжелые вздохи сержанта. Хьюсону льстило оказаться полезным, но отчасти оскорбляло быть использованным. С другой стороны, доверительные отношения с вышестоящими - это прекрасно, несмотря на то, что главное объяснение мужчины звучало на редкость просто: "Я старший по званию, да и что ты мне сделаешь?". Хьюсон пожал плечами, действительно. Тут это по ходу совершенно нормально, и нужно быть очень пустоголовым сержантом, прибывшим в участок неделю назад, для того, чтобы пытаться вывести на чистую воду лейтенанта, которого знало все управление. Холден идиотом не был, со схемой был знаком отлично. В довесок его попросили самостоятельно слепить на проститку какое-нибудь дело, с обвинениями, задержаниями, чтоб все чинно и благородно: "Терпеть не могу все эти бумажки, подсоби, а?". Обещали нагрузить оперативной работой, а тут снова отчеты, сиди себе пиши сказки. Как тут откажешь, раз уж вместе по ту строну баррикад. О том, сколько парню сидеть в камере, Хьюсон знать не хотел: жалко его не было, клеймо спереди на шее, в районе кадыка, так и бросалось в глаза. Ты б еще на лбу его себе захерачил.

Как Вы нас нашли: какой-то каталог, вестимо, но конкретнее, простите, не вспомню

0

2

попадание - конец января

0


Вы здесь » че за херня ива чан » анкеты » лепра


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно