23 // литредактор // бисексуал
ким доён

иди на запах
гари /
дешевого вина в немытых кружках /
спирта на руках от медицинских салфеток /
озона сквозь настежь распахнутые окна. гроза была, ты не помнишь?

you're so art deco
out on the floor
shining like gun metal
COLD AND UNSURE
доёну для работы нужна тишина, абсолютная, могильная, поэтому он частенько принимается за книги ночью, трет глаза уставшие под утро, задвигая шторы, прячется от рассветного солнца. это его среда обитания: полумрак со сквозняком, не заправленная постель, ровный строй из пяти чашек с недопитым кофе, редкие вылазки на балкон, чтобы позаботиться о зрении и наоборот - о легких.

все картины из детства идут под аккомпанемент бешеного биения собственного сердца. иногда от радости – когда любимая учительница хвалит перед всем классом доёна, у которого алеют щеки от стыда и пальцы, дрожащие от волнения, мнут подол рубашки. чаще от страха – когда время на часах переваливает за восемь вечера, а родителей с сестрой все еще нет дома, и тишина в большом доме заставляет доёна задыхаться тревогами. или когда в пустом школьном коридоре его ударяют, мимо проходя, плечом, и очки дергаются на носу слишком сильно, поэтому доён роняет книги из рук, чтобы удержать свою драгоценность от падения. остаться почти слепым в шаге от того, кто желает тебе зла, нельзя.

любимое место дома - огромная библиотека в отцовском кабинете. доён тратит там слишком много времени впустую для мальчика, чьими интересами должны быть видеоигры или разборки за школой. весь доён не про это: он спокоен и покладист, мама вечно хвасталась тем, как мало он доставлял ей хлопот, умалчивая о безбашенной дочери, чтобы подруги завидовали, а не сочувствовали. в нем никогда не била ключом эта присущая многим детям гиперактивность и неусидчивость, желание искать приключений на свою задницу. весь доён - внутри себя.
система с полным самообеспечением. страх всеобщего внимания, торопливые резкие жесты, взгляд, скошенный в оправу очков, чтобы не смотреть собеседнику в глаза.

доёну нравилось учиться; средняя школа - он первый в классе и даже не выскочка. одноклассники привыкают, перестают дергать, просят советов и иногда ведут себя с ним как приятели. дело, наверное, в хорошей и дисциплинированной школе, где за провинности грозили исключением, но все, что получал доён, заключалось в обещаниях большого будущего. в обычной, может, он и не выдержал бы, довели бы, доломали, но в экосистеме, целью которой является достижение лучших оценок, доёну не было равных. его, отзывчивого, участливого, проще было использовать в качестве бесплатной помощи, чем оскорблять за то, чего у самих нет. медленно, но верно до одноклассников это дошло.

он в детстве зависим от сестры безмерно, словно они близнецы, и почти до ненормального о ней печется. она единственная, кто заставляет его неуклюже храбриться и делать вид, что сильный. мать доёном перестает хвастаться: он тоже неоправданное ожидание, слишком много думает и мало делает. потакает во всем сестре, сутулится, не гуляет с друзьями, беседы в отцом ведет на равных. в качестве хобби - наведение порядка по дому. 

ему нужно было учиться куда-то девать свои чувства: рыдать, если грустно, и скандалить, когда взбешен. доён варит эмоции в себе, смотрит, как они застывают и ледяной глыбой уходят на дно. с годами только хуже - яд цедится по каплям с острого языка, доён огрызается и язвит, пока терпит, чтобы в конце все равно поставить точку посылом нахуй (совершенно глупо, но так изредка искренне).
он немного разочарован в людях: реальность не такая, какой он рисовал ее себе у отца в библиотеке. здесь никто никому ничего не должен, всем плевать, каждый сам за себя - доён принимает правила игры. они ему не особо нравятся, но если здесь есть какой-то рейтинг, то задротский инстинкт заставит тебя хотеть быть первым.
теперь не достучаться, не добиться; мать злится, называется жестоким и эгоистом. сестра вздыхает, оправдывает, что просто взрослым стал.

лет в пятнадцать у доёна все еще сопливая мечта о том, что он определенно станет великим писателем, и тогда у него еще есть идеи, несмелые, глупые, как слепые котята. в двадцать - твердое осознание того, что он никогда ни о чем не будет писать, потому что это требует слишком большой воли и слишком много энергии. доёна хвалят за чувство языка, будто это какой-то дар, с первого курса он подрабатывает корректором, к выпуску с красным дипломом имеет стабильную гору заказов на редактуру. доён по сути фрилансер, уже не хватается за все, что попало, а ищет по советам бывших преподавателей и старых заказчиков что-нибудь интересное.

работа становится хоть каким-то намеком на смысл, самореализация - последнее, в чем доён не успел разочароваться. ему хочется добиваться большего, когда-нибудь уйти из онлайна, но тешить себя мечтами, что сможет родить что-то сам, цельное и стоящее, уже не получается. у него на графоманию нет ни вдохновения, ни мотивации, в его жизни большую часть времени не происходит ничего. ворохи слов на дому, редкие встречи с теми, кого друзьями стыдно называть. все крутые повороты и остановки сердца остались там, в старшей школе, когда еще наивно влюблялся в кого-то, выдуманного им самим, а потом встреча с реальностью как хэдшот всем мечтами о том, что и у тебя все тоже будет нормально.
не будет.
в восемнадцать у доёна первый и единственный раз в жизни огненно-рыжие волосы по чьей-то прихоти и стечению обстоятельств, но приковывать к себе взгляды - пытка. доёну не нужно сиять, в нем нет столько света, чтобы быть чьим-то солнцем и самоцелью. в нем неторопливое течение времени - ему суждено быть чьей-то тенью. на первом курсе вокруг него все эти непризнанные таланты, что прутся на издательское дело, мечтая стать творцами, а не заниматься приведением в порядок чьих-то с болью рожденных текстов, и доён первым спускается с небес на землю.
дальше - глубже.
костры догорают, и угольно-черные волосы треплет неласковый ветер.

он застегивает рубашки под горло и не носит линзы, от незнакомцев все еще отводит взгляд, но тем, кого знает, дарит тот самый, до жути пронзительный. он ненавидит эти первые мгновения знакомства, когда не знает еще, какую из десятков педалей защитных механизмом жать, чтобы выглядеть увереннее в себе и мудрее. чем кормить свое воющее болезненное самолюбие.
доён не спешит расстраивать родителей тем, что свадьбы и оравы детей не будет. сестра только знает о том, как ему трудно находить общий язык с девушками, как тяжело порою переживать свои беззвучные влюбленности. раньше дрожь по спине от каждого прикосновения, ночи без сна от безумного желания взять его за руку. доён все еще недотрога, моет руки после рукопожатий и ненавидит касания к своей коже. он научился быть чуть проще с теми, кому можно доверять; прятать оружия рядом с теми, кто может защитить их обоих.

ежели нет - каждое слово самосудом, обвинением, ножевым ранением.
дрожь от ужаса или холода? у доёна под контролем абсолютно все, кроме собственных мыслей.

HURTS - ROLLING STONE // ASTHMO - ОКЕАН // BRANDY KILLS - LOVERS GONE