дживон плохо помнит, чем закончился для него тот день; явно было раннее утро, и он чудом оказался дома, а не вырубился там же, где усердно пытался сагрить на себя нервных пьяных людей, каким и был сам, чтобы выпустить пар. болело все: от разбитого лица до той дыры, куда обычно помещают сердце. ее облили бензином и подожгли; дживону все еще жжется в воспоминаниях чужой взгляд.

его с пьедестала не вежливо попросили уйти, а выстрелом в спину без предупреждения. он чувствует себя необоснованно преданным; место, которое стало ему вторым домом, пустило на порог чужака и позволило ему побеждать. один раз, но дживон клянется — один из худших дней в его жизни. как минимум потому, что проиграл совершенно справедливо.
правда, сей факт злости только добавлял. ненавидеть чужаков легко, но дживону, якобы принимающему себя таким, каков он есть, возненавидеть себя оказалось еще проще. так отвратительно чувствовать себя слабым. у дживона ничего за душой, кроме уверенности в силе собственных кулаков и ярости внутри грудной клетки, но чужак забирает все. даже деньги, которые ему нахер не нужны.

у бобби в голове идея фикс, навязчивая, как старшеклассница, по пьяни вытраханная в туалете ночного клуба и названивающая тебе по утрам в надежде о чем-то большем. череп раскалывается изнутри, и каждую долбанную минуту дживон против собственной воли возвращается к мысли о том, что сдохнет, если отпустит эту ситуацию просто так. сдохнет от того, что сойдет с ума, потому что те минуты на ринге переживает снова и снова, снова и снова. ебучий день сурка — сурка, которого избивают до полусмерти, хотя дживон по сути отделался лишь нокаутом.

он согласен сперва на что угодно: быть может, кипеть в груди перестанет, если просто того парня увидит снова, так сперва думает бобби, вооруженный своей дебильной наивностью. все становится хуже потом: когда ответов встреча не дает, и спокойствием долгожданным у дживона и не пахнет. от каждого обмена колкими фразами лишь больше разгорается желание растереть чужое лицо по асфальту, и дживон нагло и беззастенчиво начинает требовать реванша.
все будет совсем иначе, ведь теперь он знает, с кем имеет дело.

ханбин странный, и их общение сводится к тому, что бобби просто безбожно упрям, не оставляя того в покое надолго. быть может, ханбин избавился бы от проблемы, если бы по-настоящему хотел, но все сводится к тому, что дживон чувствует себя так, будто с ним развлекаются. будто он непредсказуемый элемент в чьей-то обыденной жизни, и даже если несет негатив — это все равно любопытно. он знает о ханбине не многое — только про спортивную карьеру, которая то ли закончена навсегда, то ли в затяжной паузе. дживону никогда не нравились соперники из числа полупрофессионалов, они легко ломались от отсутствия правил. и он не знает, что пошло не так в прошлый раз, там, с ханбином, поэтому упрямо гнет свою линию, слабо разбираясь в мотивах чужих поступков.
между ними воздух начинает терять влажность, а тишина — звенеть как стекло. это искры от замыкания, которое грозиться весь город оставить во тьме, потому что оба они тьма. у ханбина взгляд человека, который знает слишком многое; у дживона — поступки того, кто не знает ничего. но ему нужно это вернуть — свое хрупкое самообладание и веру в себя, разошедшиеся трещинами в тот момент, когда затылок глухо ударился об пол, а какому-то там равнодушному мудаку присудили победу над юной звездочкой этого гиблого места.

дживон видит и чувствует — с ним играются, но он все еще намерен выйти из войны победителем, потому что вся прелюдия не будет иметь никакого смысла, когда он уложит ханбина на лопатки и испачкает руки в его крови. тогда все это время в бесполезной беготне не будет важно, и поэтому бобби не лень тратить на ханбина свое совсем не драгоценное время. либо так, либо он поедет крышей от осознания, что где-то существует кто-то, кто думает, что он во всем лучше. дживона к ханбину не по-доброму тянет: так тянет голодных хищников в волчью яму, так акулы улавливают каплю крови в бесконечном темном океане и слепо плывут на запах в поисках того, кто ее пролил.

он даже забывает о злости, когда ему долгожданно дают добро. улыбается как ребенок, нашедший под елкой рождественский подарок, словно бы речь не идет о боях без правил, где на кону единственная дживонова ценность — честь. ему плевать по сути на то, чем руководствуется ханбин, принимая решения; бобби склонен считать, что просто наконец-то его доебал в край. они не знают друг друга и так определенно лучше. мимолетный восторг проходит, улыбка сходит с лица, дживон возвращается в свое уже ставшее привычным состояние абсолютной слепой ненависти к этому человеку. все, что угодно, лишь бы ему, ханбину, было больно от понимания, что он слабее чужой злобы.

дживон уверен: в свой шанс доказать он вцепится намертво. либо сдохнет там сам, либо ханбина убьет.

отжать клуб во внеурочное время проще простого. специально оборудованные подвалы, о существовании которых знают многие, но об этом принято молчать. в будничные ночи здесь тишина, а дживону доверяют. плевать зачем он просит ключи, он все равно у них на привязи и на зарплате, так что никуда не денется. ему спокойнее и хуже одновременно от того, что развязка этой хуевой драмы будет в родных стенах. дважды его ошибки они, наверное, не простят.
дживон ханбину говорит о том, когда приходить, за неделю. видеть зал без публики, без гула толпы, сотрясающей стены, непривычно, словно это живое, напитанное людским отчаянием и болью место теперь мертво.

бобби ждет его около входа; ему не хочется выглядеть хозяином положения, к которому заглянули в гости. ему это чуждо и неловко. они с ханбином со стороны должны выглядеть как старые друзья, если забить на напряжение, пронизывающее воздух между ними, когда за спинами хлопает массивная дверь.
дживон надеется, что им не понадобится скорая, иначе как это все дерьмо объяснять.
их разговор с ханбином не вяжется, хотя бобби изо всех сил пытается скрыть свою неприязнь. все могло бы быть гораздо проще: проще убрать неприятного человека из своей жизни, но у дживона все на максимум выкручено. убрать — это не забить на существование. убрать — это почти синоним к уничтожить.
поэтому он, вопреки неприязни, закрывает себя с ханбином в пустом помещении, ловит его взгляды, произносит имя мысленно, чтобы убрать нервяк и разбудить задремавшую ненависть.