смотреть на то, как ей больно — ни плохо, ни хорошо; мино это кажется естественным, заложенным природой, потому что не он решал, чем все закончится, и не она себе выбрала этот путь. это нечто другое, их судьбы — просто чей-то гербарий. он сдержанно наблюдает за тем, как из ее глотки рвется кашель, как грудь содрагается болезненным спазмом, и не чувствует ни вины, ни стыда, ни злости. он все еще художник, способный видеть прекрасное во всем: то, как мина отчаянно умирает, определенно очень красиво.

она его вдохновляет, такая смелая в своей безрассудности. по правде говоря, куда смелее, чем он, потому что осознанно выбрать смерть — поступок невиданной силы и храбрости. мино не считает, что все, кто ходят по врачам за вырезанием дерьма из их легких слабаки, но на самого себя теперь смотрит иначе. словно стержень пытались сломать, и, видит бог, у них ничего не получилось, но ощущения от чужих рук, пробравшихся внутрь, давивших твою силу воли, осталось. мерзко.

он улыбается ей так, как только он один умеет.
мина успевает его задеть перед тем, как само его существование бьет ее по легким в ответ. мино смотрит за тем, как она давится, мучается, в памяти непрошенные мысли о том, как он сам умирал, всплывают кверху брюхом. наверное, он смотрелся так же жалко, так же беспомощно, прикрыв это все за гневом и ненавистью; мина честная и не притворяется. лишь только отворачивается, и мино уверен — это просто желание не дать ему кайфовать еще сильнее.
но он все равно видит цветы, лепестки, впивается в них взглядом, и, несмотря на недрогнувшее лицо, не верит, что так выглядит влюбленность в него. все эти чувства, громкие слова и слезы — это ничтожно, одна болтовня, а то, что у мины в  дрожащих ладонях, ни что иное как доказательство того, что тебя, сон мино, можно любить.
мелкий нежный цветок, то есть так меня чувствуешь?

мино помнит дрянь, что лезла из его горла, столь насыщенного цвета, что он не мог понять, есть ли на лепестках кровь или так они и должны быть. мино видел пионы в татуировках пьяных девиц и у себя бордовой лужей под ногами, но никогда, чтобы они росли вживую никем не тронутые. ему самому тоже не светит праздная жизнь, он кому-то клеймо или проклятье. мино готов поклясться, что как бы ни выглядели цветы, душащие мину, они должны быть пропитаны ядом.

она улыбается ему так, что он звереет.
— ну, блять, в отличие от тебя я не планировал так жалко сдохнуть.
он избавился от них, когда не смог терпеть. ни о чем не жалеет. словно без этой цветущей херни он, наконец-то, словил для своей души долгожданную гармонию в мертвецкой тишине. все эти чувства, жрущие его изнутри, отстрелены как бешеные собаки, и мино об их могиле не вспоминает. ему нравится то, насколько прозрачна стала истина перед его глазами. например, о том, что мина сильная девушка, но полная дура. неужели на что-то надеешься? быть может, когда-то в самых смелых фантазия мино и мог бы улыбнуться ей без насмешки, но не теперь. чем тебе хуже — тем ему проще.

— вот можешь прям здесь, подходящее место, — он ведет плечом в сторону. они стоят в темном дворе для них обоих родного дома, в шаге от мусорки, где самое место твоим чувствам. ни капли живописности, зато много смысла; это фирменная черта их несуществующих взаимодействий — никакой помпезности и романтики, только пустота лестничных клеток и грохот массивной входной двери. они давно не были друг к другу так близко, но еще никогда пропасть между не казалось настолько бездонной.

о том, где и как она видела, как он сдыхал, мино подумает позже. следила, наверное, переживала, волновалась о том, как он, бедный, мучался, сплевывал горькие лепестки себе под ноги, страдая от своей безответной. мино тогда выглядел плохо, купался в ненависти ко всему живому, боялся жалости. в его легких теперь только грязный сеульский воздух и сигаретный дым; все эти камни, что упали с плеч, похоронили то, что пыталось сквозь его грудину прорасти. херова коронация.
мино и его яд должны заставить ее выжить ему же назло. чуть больше ярости в твои поступки, и ты будешь жить. но у мины в глазах только отчаяние и смирение так, будто она действительно готова это терпеть до конца. тон его голоса сменяется за долю секунды, и вот снова тянет губы, подмигивает, насмешливо говорит: «а я теперь бессмертный».

бессердечный.