убегай уходи
он разденет тебя до крови
никогда не была нужна.
мино бросает на входную дверь взгляд волком, думает, вбивает себе в голову: «ты никогда не была мне нужна».
это она в нем нуждалась, как грезят безобидные школьники о том, чтобы пырнуть всех тех, кто их задевает в коридорах, ножом; как грезит офисный планктон о том, чтобы вздернуться на люстре над директорским столом; как грезят не целованные девочки о том, как красивый, опасный будет сжимать ее горло и трахать в маминой спальне.
мино = все и сразу = кровь на руках, мысли о суициде, грязными руками под белье.

таких, как она, к нему тянет. что-то почти преступное, запрещенное, о чем родителям никогда не расскажешь, о чем никогда не вспомнишь с улыбкой. такие, как он, не больше, чем вопрос от незнакомца в тесном жаре набитого битком клуба. «хочешь?»
он находит разгадку уже позднее, в куче своих алогичных умозаключений и пожелтевших снимках воспоминаний. джису похожа на его мамашу. такая же красивая, такая же дура. связалась не с тем человеком и губит себе жизнь, которая могла бы быть другой. без сожалений, рыданий и жалости. ее нужно носить на руках, душить в любви самой искренней, она ведь никому не сделала зла, она всего этого не заслужила.

связалась.
связала.

он сам всегда решает, с кем быть, к кому идти, о ком думать, и это бессилие перед ней его бесит. повторяет «не нужна» и «бесполезная», повторяет, а тот, что в зеркале напротив, будто глухой и не слышит нихера. будто слепой и ничего, кроме ее лица не видит.
за ухом жжется укромное место, незаметное, просто так не увидишь, надо всматриваться. мино думает, что отрастит волосы и, если будет прядь за ухо заправлять, то точно никто ничего не увидит. единственный намек на то, что где-то внутри его бесноватой сущности есть нечто, способное на любовь.
он плохо помнит, как и зачем это сделал; словно вся его влюбленность по первости была каким-то приходом. так ощущается любой свет, когда от него отвыкаешь насовсем. мозг любую нежность воспринимает как инородное тело и исторгает.

если удалять о джису воспоминания, то татуировку тоже сведут?
походы к врачам для слабаков. мино убеждает себя, что справится сам. забудет лишь силой собственной воли; сколько дерьма он вынес на своих плечах, какая-то девчонка не заставит его дрогнуть.

но мино дрожит.
от холода и злости.
наверное, ему нужно к врачу на какие-нибудь сеансы по управлению гневом. это уже что-то нездоровое — то, как он вспыхивает от любой мелочи, как алая пелена застилает ему глаза, а чужие голоса доносятся воем бездомных собак. это обратная сторона силы, ее закономерный побочный эффект: чем ее больше внутри, тем снаружи она бесконтрольнее. мино никто с самим собой в голове уживаться не учил, поэтому результат настолько плачевный. ему срывает крышу от легкого дуновения ветра, и человеческий облик остается позади. словно оборотень. вот он спокойно стоял курил возле дома, смакуя, как медленно и неизбежно горит бумага, его легкие и неумолимое течение времени, плавно движущееся в концу. слегка уставший, стандартно недовольный чем-то, это не плохой день, у тебя, сон мино, плохая жизнь.

ему есть, куда от нее сбегать, пока голова свободна выдумывать все эти десятки миров, а руки — воспроизводить. пока ему есть, куда выплескивать все то, что то цветет, то гниет меж внутренностей.

мгновение, — и краска в мире остается лишь одна. мино не успевает подумать, осознать, первая реакция — это тремор в руках от подожженной искры. с каждым шагом ее каблуков она разгорается в пламя, и алое зарево застилает мино глаза. самый простой инстинкт: отбирать, если кто-то трогает то, что принадлежит тебе.

какой-то пацан целует ее, джису, любовь всей его блядской жизни, пускай даже в щеку, но с намерением явным, с влюбленными глазами, которые мино даже не видит, но додумывает, докручивает себе сам. здесь, в шаге от их дома, думая, наверняка, что она абсолютно свободна. быть может, жаждет отношений. или, упаси господь, вообще в тебе действительно заинтересована, а не просто устала быть одна.

этот парень выглядит как эпизод из той, нормальной жизни, где положены свидания, робкие поцелуи и долгие хождения вокруг да около. мино не видит его лица, но додумывает его стандартным долбоебом в выглаженной рубашечке, который трижды в неделю ходит в зал и никогда даже не думал о том, чтобы бить себе чужие имена на сгиб локтя.

джису абсолютно свободна. вольна ходить на встречи с кем угодно, целовать, обнимать, да хоть замуж выходить. они с мино никогда официально не встречались, но, как минимум, расставались с скандалом. второй или третий уже раз. сколько можно себя мучить и терзать, вы друг для друга не созданы. любой другой бы сказал «спасибо, что пытаешься жить без меня дальше», но мино с детства знает, что не ебаться какой особенный.
он не любой, не обычный, не нормальный.

и джису у него под кожей забита. единственная, кто не боялась в нем что-то найти, и, видит бог, она нашла. руками тонким вокруг шеи обвивала, привязывала к себе на цепь. мино видит ее лицо и думает, что ему проще весь город перестрелять, чем смотреть на то, как кто-то ее целует. ты моя и всегда ею будешь.

она разворачивается резко, едва завидя его силуэт, узнает без труда. мино знает: она боится, ей действительно есть чего бояться. даже когда все было хорошо, когда мино был способен на терпение и выдержку, ревность обнуляла все к херам, как полнолуние, лишала его людской сущности, оставляя лишь животную.
он мог бы забить, если бы ему было плевать на самом деле, если все это самовнушение имело бы хоть каплю правдивости. но только звук ее шагов отдается эхом в ушах, а взгляд отпечатывается перед сознанием. все снова горит и льет через край. джису, неужели ты думаешь, что ему правда все равно?

от былой отрешенности не остается и следа, он чувствует ее страх, осознает желание избежать встречи, но куда тебе идти? вокруг ни одной живой души и фонари горят едва. их общий дом в несколько метрах от, а мино всегда будет быстрее. он догоняет ее в два счета, бросая на полпути сигарету. она тратит лишнее драгоценное время на то, что снять с себя каблуки, как будто это действительно поможет. пара секунд, и мино хватает ума на то, чтобы понять, что соседи поднимут шум, услышав женский крик.

джису ударяет сперва запахом табачного дыма и азартом разогнавшегося, почти веселого от всей этой беготни мино. словно им по семь лет, очередная игра в догонялки. он резкий; все происходит за долю секунды: одной рукой хватает за талию, разворачивает грубо и неласково жмет к себе, пока второй — закрывает ей рот.
лыбится довольно: «попалась».
не ори только, ладно?

но улыбка сходит с его лица моментально.
«какого хуя ты себе позволяешь?»
«кто тебе, блять, все это разрешал?»

все это = нормальную жизнь без тебя, чу до ви ще.