nathaniel scott «nate» rider
натаниэль скотт «нэйт» райдер
[nathan feuerstein]
дата рождения: 29/02/1996 [23 года]
род деятельности: программист-самоучка, работает с рынками даркнета
раса: оборотень свежеобращенный
родственные связи: кассандра райдер, 26, человек, сестра;
ричард райдер, 48, человек, отец
мак сима мгла — чёрная заря
нэйт некрасиво рыдает. упрекать за слезы отец его начал лет с пяти, негоже мальчику иметь чувства, но сегодня в качестве подарка никто не обращает внимания на его захлебывающиеся рыдания. нэйт плачет от горя и еще от стыда, потому что первым, что он почувствовал, когда отец пришел из больницы с финальными новостями, было облегчение. мама больше не мучается, нэйт искренне был за нее рад.отец всегда был дерьмом, появлялся лишь в качестве упреков и осуждений, кэсси недостаточно опрятно одевается, нэйт недостаточно прилежно учится. их отец был неудачником, склеившим достойную девушку лишь потому, что та упивалась жалостью к себе и считала, что это то, что она заслуживает. потребительское отношение, вспышки агрессии, другие женщины на стороне, все это можно было терпеть ради исправно оплаченных счетов и поездок к родителям каждый уикенд. старшая — долгожданная и любимая, младший — случайность и плохо взвешенное решение. лучшая мамочка в мире, по мнению восьмилетнего натаниэля райдера, сгорает за три года на глазах у семьи, и вслед за ней сгорает и сама семья.
мать боялась, что если особь женского пола с генами ее тупого мужа в малолетстве сносила полдома своей гиперактивностью, то пацан снесет еще и дворовую территорию, но нэйт — это всегда неоправданные ожидания и разочарование. если сестру нельзя было оставить без присмотра на полчаса, то нэйт мог перебирать лего до вечера без единой попытки выбраться из угла. он был ее маленькой тихой тенью, сдержанным, скромным, послушным. все в один голос приравнивают его спокойствие к потенциалу недюжинного интеллекта, но, помните, да? он разочаровывает вновь, когда в школе зависает в середине списка по успеваемости и не двигается ни вниз, ни вверх несколько лет.
вместе с матерью в больницу переезжают и все отцовские деньги. медсестры обожают нэйта и разрешают ему в палате даже ночевать, треплют по светлым волосам и нагло врут в глаза. она поправится, о да. чего в нэйте не было никогда, так это наивности. он лезет к сестре на верхнюю койку двухъярусной кровати, чтобы говорить с самим собой о том, как мама умирает, и смотреть, как намокает подушка от девчачьих слез.
теперь у него есть травма: он узнает это слово только через пару лет, но уже ощущает себя словно машина после аварии, щупает вмятину на крыле. его разорвали и не зашили обратно; мелочи, что раньше его радовали, перестают иметь значение, потому что нэйт несвоевременно начинает думать о чем-то более важном, жизни и смерти, смыслах, предназначениях и боли. все в доме верх дном: отец требует от маленькой дочери, чтобы она теперь занималась делами по хозяйству, творила уют и порядок. у нэйта два года подряд только сухие завтраки, школьный обед и пицца на ужин с доставкой на дом. он делает все, чтобы отец не ругался на сестру столь громко, убирает в доме каждые выходные вместо нее.
хреновая драма в один момент превращается в диснеевскую сказку, когда отец приводит домой свою ивил квин. на их свадьбе нэйту тоскливее, чем на материнских похоронах, но он помалкивает по большей части, зато кэсси в бешенстве. женщина не просит называть себя новой мамой и обещает, что все в жизни детей будет по-старому, но не пытайтесь обманывать нэйта, нет. он знает, что все изменится и никогда — к лучшему. этой женщине почему-то нравится называть его полным именем, ее елейным голоском «на та ни эль» звучит как заклинание, от которого нэйт впадает в бешенство. громко хлопает входной дверью и со злобой пинает садового гнома возле крыльца, пока дожидается сестру, чтобы вместе пойти в школу. он думает о том, что смог бы ударить человека, хотя никогда этого не делал. в классе нэйт был пустым местом, пока аура трагичности, история за его плечами не начали работать как щит от нападок.
ему одиннадцать, когда очередные каникулы у бабушки оказываются путешествием в один конец. кэсси уже четырнадцать, отец решает, что пора бы пожить для себя, для новой семьи в составе себя любимого и своей новой жены, а дети достаточно взрослые, чтобы быть полезными для стариков, а не только развлечением или обузой. родители матери не в восторге, но отсутствие выбора заставляет их улыбаться, видя, как обживается гостевая комната, потому что нэйт и кэсси больше не уедут обратно к началу нового учебного года. редфилд синоним отчаяния и безнадеги.
на завтрак у нэйта свежеиспеченные оладья, на ужин купленная дедом на прибрежном рынке рыба, но обед — это все еще школьная столовая. в новом классе он начинает свое движение по списку успеваемости — оглушительно падает вниз. отсутствие контроля и мотивации; здесь на его меланхолично-отреченный взгляд всем плевать. он любопытен окружающим, теперь у нэйта даже есть пара приятелей. это совершенно ему в новинку — любая связь, кроме родственной, дается ему с неимоверным трудом. он много наблюдает, чтобы учиться выражать эмоции верно и подбирать слова. учит простые правила: ничего не понимаешь — делай вид, что злишься, а если заденут — то будто тебе плевать.
равнодушный и злой.
психолог по телевизору говорит, что это совершенно нормально — думать иногда о смерти. нэйт никак не выражает своего удивления, но слегка растерян этим заявлением. он думает о смерти часто. о матери, мысленно препарируя каждую секунду воспоминания о том, как гроб с ее телом уходил в землю. представляет, как умирали бы близкие, кэсси или отец, точнее, как бы он отреагировал на их гибель. он бы заплакал, он помнит, как это делается, но дальше что? но чаще он рисует себе смерть собственную, скромно мечтает о том, чтобы это неприметное событие стало бы для кого-нибудь кровоточащей раной.он, наконец-то, выше ростом, чем сестра, и выглядит как тот, кто способен ее защитить. кэсси растет безбожно красивой, на каемке ее кружки остается алый след от помады, и нэйт долго рассматривает его, прежде чем сунуть посуду под струю воды. на бабушкин юбилей в один прекрасный день приезжает отец, и старики не могут остановить девушку от превращения скромного праздника в грандиозный скандал. ее слезы и ярость делают ее сильнее, кэсси выходит из себя, орет так громко, что дед хватается за сердце. она богиня мести; нэйт думает: если всунуть ей в руки нож, она в состоянии аффекта вспорет отца как оленью тушу?
он стоит за ее хрупким плечом словно скала, и пока она гневное пламя, он удушающий едкий дым. кэсси обвиняет отца во всем: в смерти матери, в своем разбитом сердце, в том, что он выбросил их как щенят.
«мы хотели бы, чтобы ты умер», вот все, что находит сказать нэйт, спокойно и холодно, когда в повисшей стеклянной паузе отец переводит на него свой испуганно-раздраженный взгляд. кэсси замолкает и больше не раскрывает рта, по ее спине бегут мурашки, потому что позади нее тень с голосом ее брата мечтает о чьей-то смерти.он курит прямо на школьном дворе, когда кто-то из одноклассников зовет дойти до площадки, поиграть в баскетбол. нэйт ненавидит проигрывать или выглядеть слабым, поэтому отказывается. он не умеет наслаждаться игрой, смеяться, толкаться, быть частью команды. он накидывает капюшон на голову и идет до дома самой длиной дорогой. некоторые из его друзей принимают его странности и привычки, ненастойчиво пытаются вытащить из дома временами, но по большой чаще лишь могут засвидетельствовать то, как нэйт методично жрет самого себя. в этом цирке уродов он забитое ватой чучело какого-нибудь хищного зверя. большую часть времени он проводит за ноутбуком, и нежелание искать помощи в борьбе с мелкими проблемами заставляет его учиться всему самому. к семнадцати он немного шарит в железе, потому что денег у стариков давно не хватает, а заниматься чем-то более активным нэйту физически трудно, выбираться из дома без повода, вести пространные беседы. он не снимает трубку, если звонит кто-то, кроме кэсси.
на фотографии с матерью, что стоит у бабушки на тумбочке, он разодет в сине-зеленый; теперь сестра называет шкаф с его вещами черной дырой, потому что вся одежда нэйта в палитре от серого до черного.
он отчаянно ищет покоя. спирт в крови делает его счастливее, в ясных глазах появляется проблеск света. однажды в гараже у друга какое-то массовое сборище, куда нэйта затаскивают только под предлогом халявы и с обещанием, что никто не будет доебываться до того, что он тупо валяется с телефоном на диване весь вечер. последнее нэйта мало волнует, он умеет с подобным бороться — либо молча уходит, либо со сталью в голосе просит заткнуться. зачастую это работает, у нэйта репутация того, в кого от скуки лучше не тыкать палкой. он многое знает и на многое способен, пускай и не представляется шанса продемонстировать это в полной мере. он словно герой подростковой драмы, едва завидев которого на экране, зритель безошибочно понимает, что вот именно он решится к концу сезона на то, о чем другие даже бояться думать.но все выходит из-под контроля, и нэйт напивается так сильно, что под аплодисменты и громкую музыку на глазах дюжины знакомых неловко, но трепетно целует девушку, которая пыталась болтать с ним, пьяным, весь вечер. она не отталкивает и виснет на крепкой шее, нэйт сам не свой и слишком открытый. наутро стыд перемалывает его внутренности в кроваво-жировое смузи. кэсси смеется над ним, но нэйту не смешно. он слышит, как демоны внутри обсуждают ненароком увиденную, прочувствованную свободу, а собака, знающая вкус плоти, больше не будет есть вонючий корм.
нэйт никому не завидует. на рабочем столе бардак и три плесневелые кружки, на экране цены в биткоинах и фотографии таблеток в качестве работы. кэсси присаживается на корточки, чтобы бить по деревянной столешнице банковской картой с десяткой на счету, разравнивая две дороги. она запрокидывает голову, трет нос пальцами; нэйт, сидящий рядом на стуле, бросает взгляд на ее шею, голые плечи и красивую грудь. он думает, что если она единственное существо на земле, которое его любит, и это совершенно взаимно, то почему она не может ему отсосать? нэйт хочет с размаху удариться головой об стол, но вместо этого склоняется над ним и долизывает остатки.
оказываясь в больнице второй раз в жизни, нэйт все еще держит звание любимца медперсонала. все его жалеют, несчастный мальчик со вспоротыми венами, ангел, страдающий за чьи-то грехи. одна из санитарок, слушая рассказ разболтавшейся кэсси о мертвой матери и бросившем отце, умудряется даже всплакнуть. белый цвет палаты, ее стерильность и запах медикаментов успокаивают, здесь он как рыба в воде. рядом слишком много сломанных судеб и страшных диагнозов, осознавая это, нэйт чувствует себя совсем простым, невзрачным и жалким. он лишь настойчиво упрашивает сестру каким-либо образом спасти его от психиатра, раз уж они спасли его от смерти. главный аргумент звучит как «они отправят меня лечиться», и кэсси хмурит брови, задавая вопрос почему.
нэйт замолкает на мгновение. «ты никогда не замечала?»
зачем солнцу смотреть на свою тень?не все врачи горят выжимать из терапии максимум, поэтому нэйт не сильно страдает от этого всего, больше походящего на формальность. на диване у врача на него не сходят никакие озарения, только медицинская карточка утолщается какими-то аббревиатурами. нэйт все еще не уверен, что действительно хочет проходить этот путь, но, видимо, придется.
он каждый день смотрит за тем, как люди покупают себе стволы, и перед сном рассуждает о том, в чьих телах могли бы застрять эти пули. перекрывает шрамы на руках татуировкой и невольно вырабатывает в себе привычку кусать губы, чтобы гнать из головы неуместные непрошенные мысли, поэтому они у нэйта зачастую искусаны в кровь. ему странно, что родители матери все еще живы, поэтому в двадцать он съезжает в новую квартиру, но, конечно же, с кэсси. они вдвоем, в замкнутом пространстве, она умопомрачительно красивая, он — черный ворох одежды на стуле, двадцать четыре на семь тупящий взгляд в монитор. у кэсси много поклонников, но в руки она дается не каждому. нэйт знает всех, кто ей действительно нравился, и давит в себе ревность, не желая причинять ей вред.
ее нового мужчину нэйт не признает на уровне инстинктов, словно что-то животное внутри бесится с чужака, и, видит бог, это взаимно. букет из алых роз на ее тумбочке действует на него будто красная тряпка. один единственный мужской разговор заканчивается вопросом, почему ты, нэйт, тащишься за ней как собака.
чтобы перегрызать таким, как ты, глотки.
проходит пара месяцев их хренового романа, прежде чем нэйт случайно видит их ссору, и то, как замахивается чужая рука на разгневанную девушку. она может за себя постоять, выцарапать алыми ногтями глаза этому ублюдку, но у нэйта инстинкт, который ему чудом удается взять под контроль, чтобы не озвереть. он все еще рационален и донельзя предусмотрителен.кровь в лунном свете выглядит почти черной. даже его ярость холодная и молчаливая, нэйт вертит в кармане куртки маленький складной нож, своего верного спутника, и стихнувшая ругань в ответ на его присутствие выглядит как перемирие, оба они замолкают, словно пристыженные нэйтом. но сталь входит под ребра мягко. он приобнимает мужчину за шею, шепчет на ухо: «тише давай, тише». кэсси за секунду до полного ужаса визга падает без чувств на землю, ее ударяют крепкой рукой наотмашь. как потом поймет нэйт, не чтобы убить — чтобы вырубить. а пока что думает, что, наконец-то, окончательно сошел с ума. его обещают убить, разорвать на части, но голос тонет в рыках, оставляя под конец только тяжелое дыхание из огромной пасти.
по старым шрамам проходятся острые зубы, от запястья до плеча изодрана в мясо, чтобы парень выронил нож; у нэйта пальцы в чужой крови, но их за долю секунду заливает его собственная. галлюцинация слишком живая и теплая, он прокусывает губу до крови, когда мозг получает первый сигнал о боли. умирать не по собственной воле очень страшно.
нэйт некрасиво рыдает.
связь